Неласковый отбор Золушки-2. Печать демонов
Шрифт:
— Слушаюсь и повинуюсь, о великий господин! — вновь не сдержала рвущегося из всех дыр сарказма.
Чародейшество приподнял бровь.
— Теперь вижу, что колючий юмор — твоя черта характера, а не леди Вальдер.
— Не собираюсь этого скрывать.
Тем более, вы и сами это узрите, милорд Элган. И еще не раз. Если не размажете меня по стенке немедленно.
— Кем ты была в своем мире, Юлия Чередник?
Надо же, даже мое имя повторил почти правильно. Лишь слегка растянул и краткое и ударную гласную: иууулииа. Но для
— Джазовой певицей.
Померещилось ли, что Его Чародейшество вздрогнул? Наверняка. Этого железного дровосека фиг проймешь искусством.
— Шасовой певицей? — повторил, коверкая.
Поправлять не стала. Какая разница. Что за дело иномирному магу до джаза. Да и какая я джазовая. Большую часть времени мы с ребятами лабали по кабакам то, что требовали клиенты. А джаз играли лишь иногда, в редких ламповых местечках нашего города, где это было кому-то интересно. Так что я молча кивнула головой, ничего не объясняя.
Следующая реплика чародея повергла меня в ступор.
— Докажи.
— Что доказать?
— Что ты певица. Спой.
— Где?!
— Здесь. Сейчас. Я хочу слышать твое пение.
У меня аж захолонуло в груди от возмущения. Спеть? Здесь и сейчас?! А почему не сплясать лезгинку? Не пройти кувырком вдоль всей обшарпанной комнаты? Кстати, что это за место вообще… Неужели личные апартаменты Его Чародейшества? Леон ведь приказал заселить его куда боже негоже…
— В вашем мире не говорят — соловьи не поют в неволе?
Усмехнулся.
— Надо же. У нас говорят: серрай не поет в неволе. Маленькая птичка, очень красиво щебечет. Похоже, в чем-то наши миры не столь различаются.
— Так чего вы от меня хотите?
— Ты не соловей, Юлия. Ты человек. У тебя есть воля и разум. Соберись и выполни мой приказ.
— Песня — это вдохновение! Это творчество! Нельзя творить по приказу!
Конечно же, я лукавила. С моим кабацким опытом я могла петь где угодно при каких угодно обстоятельствах. Вдохновение… Ему находилось место в закоулках моего сердца… наших сердец, всех ребят нашей джаз-банды. А петь по нужде я могла и умела.
Но сейчас я не желала уступать этому настырному инквизитору с ледяным беспощадным взглядом. Петь перед толпой гостей ресторана, за деньги — одно дело.
А спеть ему одному, в его личных покоях… Попахивало интимностью, которая была совершенно лишней, неуместной в моей ситуации. Нет. Не стану.
— Творчество? Или ты просто лжешь мне? Кто искусно спел на испытании — ты или Рианна?
Не знаю, что на меня нашло. Нет, упрек во лжи оставил меня абсолютно равнодушной. Приписывание моего достижения Рианне — и подавно. Я бы ничуть не расстроилась, если бы мое мастерство и владение голосом приписали ей.
Наверно, это было то самое вдохновение. Почему-то оно прорезалось в этот момент, когда я ничуть не ждала его. Просто вдруг, глядя в глаза Элгану, я запела. Голос сам рвался у
Моя боль звенела под его пальцами.
Моя жизнь текла с его уст.
Он ласково убивал меня песней…
Ласково убивал меня песней.
Чужак, незнакомец -
Он поведал мне всю мою жизнь
В своих словах.
В своих стихах.
Ласково убивал меня песней.
Я стояла среди толпы…
Раскрасневшись, дрожала неловко.
Он как будто нашел мои письма — И зачел вслух перед толпой.
Я молилась, чтобы он замолчал…
Но он пел и пел -
И моя боль звенела под его пальцами.
Моя жизнь текла с его уст.
Своими стихами он поведал всю мою жизнь. Ласково убивал меня песней.
Он пел, будто наблюдал за мной В черный час моего отчаяния.
И вдруг глянул сквозь меня — Будто меня и не было здесь.
И снова пел и пел,
Звонко и чисто.
Моя боль звенела под его пальцами.
Моя жизнь текла с его уст.
Он ласково убивал меня песней…
Ласково убивал меня песней.
Я пела по-английски. Вряд ли Элган понимал слова. Но на дне его зрачков бурлил вулкан. Я ощущала это каждой клеточкой тела. С ним что-то происходило. Что, чем это грозит мне — я боялась вообразить…
Элган выскочил из комнаты, где держал иномирянку. Захлопнул дверь, прислонился к ней. То ли не упасть с ног, оглушенному, одурманенному дивным пением. То ли подпереть дверь и не выпускать гостью-пленницу. То ли просочиться обратно к ней… вновь встать рядом, ощутить ласкающие волны звука.
Она пела на своем иномирном языке. Но Элган понимал каждое слово. Не смысл, а чувство. Сирена пела так, будто ее голос лился не в уши. Напрямую в сердце.
Сиреной была она — эта пришелица, иномирянка. Ни толики сомнения. Рианна Вальдер — никчемное, беспомощное создание. Может, в ней и текла Первая Кровь — Элган не успел этого проверить. Но чар сирены в ней не было и в помине.
А Юлия… Элган погрузился в переживание ее голоса, до сих пор звучащего в его сознании. Она обладала сокрушительным мастерством. Приобретенным в своем мире. Сознательно играла голосом, использовала тембр и интонацию как инструмент. Но это на поверхности. А в глубине…
Неслыханная, нечеловеческая мощь. Неужели такая сила могла явиться из другого мира? Сирены рождались не только в Веравине, и в других мирах тоже? Может, только там они теперь и рождались, после того как оставили его мир?
Он должен узнать больше о пришелице и ее мире. Верда захочет заполучить ее немедленно. Для нее сирена лишь одно — прямой путь. Ключ к вратам хейоса.
Она не желает замечать тысячи иных возможностей, что открывались с появлением настоящей сирены, да еще иномирной. Слепая упертая старуха. Как убедить ее, что можно действовать тоньше, добиться большего, чем просто пустить сирену в расход ради грубой мощи хейоса?