Нелегал. Том 2
Шрифт:
Разнообразия ради тот оказался в приподнятом расположении духа и к писавшемуся вчера до позднего вечера отчёту о моём общении с заокеанскими соискателями придираться не стал, даже уточняющих вопросов задал всего два или три.
– Удовлетворительно, – сказал он в итоге, убирая листки в сейф. – Твои предложения?
– Думаю, имеет смысл им выпивку и дальше поставлять. На этой почве можно завязать приятельские отношения.
– Действуй, – одобрил эту мою идею Городец.
– Только я на Кордоне набегами бываю… Там бы резидента завести, чтобы постоянно их опекал.
– Есть и
– Думаете, понадобится? – уточнил я, пересчитывая деньги. – Револьверы я на себя оформил, сам за них рассчитаюсь.
– Понадобится, – с усмешкой подтвердил куратор. – Не сомневайся даже!
– Дают – бери, бьют – беги, – процитировал я народную мудрость, сунул стопочку сложенных надвое банкнот в бумажник и составил расписку о получении шестисот рублей, потом сказал: – Вот ещё что, Георгий Иванович! Сможете замолвить за меня словечко перед Вихрем?
Майор Городец усмехнулся в прокуренные усы.
– Никак в оперчасти вакансия появилась? А Звонарь в курсе, что ты от него уйти собираешься?
Я растянул губы в улыбке, показывая, что оценил шутку, и сказал:
– Да просто одно дело на доследование вернуть нужно. Возникли, понимаете, обстоятельства…
Куратор нацелил на меня указательный палец.
– Аспирант Рогоз, драка, лёгкие телесные повреждения. Так?
– Так, – подтвердил я.
– Работай, препятствий тебе чинить не станут.
– Та-а-к! – протянул я, набычившись. – А нельзя разве всё обстряпать было, пока расследование инцидента шло?
Георгий Иванович развёл руками.
– Аспиранту изменила девушка, и он поколотил товарища, наставившего ему рога, – что там обстряпывать было? Этот ревнивец подал заявление о переходе в структуру, которой, по мнению нашего общего знакомого, подобного рода специалисты совершенно ни к чему, когда дело уже спустили в студсовет. Формальные основания затребовать материалы обратно отсутствуют, а высасывать их из пальца мы не станем. Чревато ненужным обострением отношений с… Так скажем, с коллегами. Тут инициатива должна исходить с вашей стороны. И дам тебе один совет: даже не пытайся переквалифицировать телесные повреждения пострадавшего из лёгких в средние. Пакет документов изменению не подлежит, только лишь дополнению. Не подходящее нынче время для подтасовок.
– Ну здорово! – буркнул я.
Городец рассмеялся.
– А кому сейчас легко? – Он закурил, выдул к потолку струю сизого дыма и сказал: – Основания для пересмотра дела должны быть железобетонными. Чтобы комар носу не подточил.
– Да уж понятно, – вздохнул я, снимая с вешалки пальто. – Но Вихря вы всё же предупредите. Во избежание.
– Он в курсе дела. И Бражник тоже.
Владимир Михайлович Бражник вскоре после утверждения в должности директора Бюро пошёл на повышение и возглавил объединённую Службу охраны
К слову, несмотря на объявленное неполное служебное соответствие, добровольно подавать в отставку Вяз не пожелал, избавиться от него помогла именно эта реорганизация. Должность сократили, ничего равноценного не предложили, вот и пришлось моему бывшему начальнику переводиться в Пограничный корпус. Почему именно туда, а не в СЭЗ – понятия не имею.
– По рукам тебя бить не станут, – приободрил меня Городец и вновь ухмыльнулся в рыжеватые от табачного дыма усы. – Разве что для виду.
– Ну это как водится, – хмыкнул я, попрощался с куратором и отправился в студсовет.
Перед нашим корпусом шёл митинг, выступал какой-то незнакомый мне усатый гражданин.
– Без модернизации трансконтинентальной магистрали нечего и думать ни о какой индустриализации! – вещал он присутствующим. – Мы очистили ряды от саботажников и вражеских агентов и теперь как никогда нуждаемся в приходе молодых специалистов!
Тут же велась запись в студенческие бригады – как понял, работа на железной дороге не только шла в зачёт производственной практики, но и оплачивалась в зависимости от объёма выполненных работ. С учётом того, что оператор легко мог заменить пару-тройку тракторов или десяток разнорабочих, набегать за смену даже с учётом пониженных тарифных ставок должно было весьма и весьма немало. Хороший стимул для тех, кто ставит во главу угла деньги.
Я поднялся в кабинет и застал Касатона Стройновича за опустошением ящиков его письменного стола. Ирина Лебеда наблюдала за этими манипуляциями с непонятным выражением лица.
– Это вы чего тут? – спросил я с порога. – Мы никак переезжаем? Новый кабинет дают?
– Дождёшься от них! – фыркнула Ира.
Касатон покачал головой.
– Нет, не переезжаем. Я в горком перехожу, молодёжную секцию там возглавлю.
Я аж присвистнул от изумления.
– Ну ничего себе! А вместо тебя кто будет?
– Поставят кого-нибудь. Пока Сева заключения подписывать станет, – сказал Стройнович и развёл руками. – Извини, Петя, тебя с собой забрать не получилось. Запретили направление оголять. После перевыборов в сентябре к этому вопросу пообещали вернуться.
Я вздохнул и пробурчал, расстёгивая пальто:
– До сентября ещё дожить надо!
Ира поглядела сочувственно.
– Совсем-совсем один, Петенька, остаёшься!
– А тебя, значит, Касатон с собой в горком берёт? – возмутился я.
– Замуж! – улыбнулась в ответ Ирина. – Он меня замуж берёт!
Известие это таким уж неожиданным не стало, но я всё равно округлил глаза.
– Ого! Поздравляю! Касатон – тебя вдвойне!
– Спасибо, Петя!
– А ты с какого числа уходишь? – уточнил я после традиционного похлопывания друг друга по спине. – Тут бы хвосты закрыть, чтобы к Севе лишний раз документы на подпись не таскать.
– Сегодня последний день, – разочаровал меня Стройнович и подмигнул. – Но пока суд да дело, завтра-послезавтра смогу тебе заключения подписывать.