Нелли
Шрифт:
Вернувшись в отель, я быстро переоделась, собрала волосы в хвост, немного накрасила глаза, чтобы придать светлым ресницам больше выразительности. Взяв в руки папку с фотографиями, я перебросила через плечо небольшую сумку в которую положила всё самое необходимое: косметичку, зеркало, фонарик, который всегда носила с собой, ключи от номера, скидные и кредитное карточки, запасные капроновые колготки и бутылочку минеральной воды, и записную книжку с привязанной к ней ленточкой ручкой. Телефон я положила в карман брюк. Убедившись, что ничего не забыла, я закрыла дверь номера, и, спустившись на лифте в холл, вышла на улицу.
Солнце должно было скоро сесть, поэтому всё пространство вокруг было залито его тёплыми лучами. Воздух ещё не начал
Около входа толпились люди: папарацци, просто зеваки, приглашённые гости, жюри и посетители, которые собирались на показ. Я, смешавшись с этой толпой, прошла внутрь, сунув на контроле свой пропускной билет. Когда меня впустили в зал, я ахнула: на всю стену висел плакат «Интернов». Рядом с ним на других стенах и на спинках сидений были прилеплены плакаты поменьше. Но не они притягивали мой взгляд. Я увидела, на какую-то долю секунды, как за занавесом мелькнул он — Вадим Демчог. У меня перехватило дыхание. Скоро. Скоро всё кончится. В предвкушении этого события, я начала ходить по залу и по промеру других людей фотографировать плакаты. Несколько раз меня просили сфотографировать кого-нибудь на фоне Быкова или интернов, несколько раз я просила об этом.
Наконец, все начали рассаживаться по местам. Мне досталось место во втором ряду, близко к краю, что было очень хорошо, так как я могла быстро выйти, когда начнётся раздача автографов. В предвкушение представления, я быстро села, положив на колени папку и сумку. Когда все расселись по местам и в зале смолкли шепотки и смех, на экране появилась заставка в виде гигантской красной пилюли, на которой белыми буквами было написано «Интерны». На сцену вышел ведущий и начал свою речь. Он говорил про то, что они рады презентовать новый сезон и в частности, эту серию. Я плохо его слушала, ожидая, когда же, наконец, выйдут актёры. И, вот, дождалась! Ведущий объявил, что все герои сериала сейчас соберутся на сцене, чтобы произнести речь перед показом. И они вышли. Сначала Охлобыстин, потом Глинников, Ильин, Байрон, Пермякова, Камынина и Демчог. Когда он вышел, я почувствовала, что моё сердце сейчас разорвётся от переизбытка чувств. Это была агония, агония моей любви.
Актёры начали речь. Когда очередь дошла до Вадима, я уже не знала, что думать, мне казалось, что всё идёт не так, как я запланировала, но успокаивала себя тем, что это - последний залп, последний выход. И я услышала его голос. Этот бархатный, глуховатый, чуть насмешливый голос, видимо, во время показа они продолжали играть роли. Это придало мне успокоение, что моё чувство так проявило себя, потому что Демчог играет Купитмана. Вера в спасение вернулась ко мне и я продолжала с наслаждением слушать его голос.
Когда он закончил, ведущий объявил о начале показа. Зал стих, актёры сели на свои места на сцене и показ начался. Серия была интересная, насыщенная, мне очень понравился Быков в облике Келвина Кэнди и Крёстного отца. Когда серия закончилась и пошли титры, ведущий снова вышел на сцену для того, чтобы объявить о том, что сейчас журналисты разных изданий будут задавать вопросы игравшим. Первым вопрос задал журналист какой-то московской газетёнки. Он спросил что-то про новых интернов. На его вопрос ответил Илья Глинников. Они, похоже, перестали играть
То, что он ответил, я уже не расслышала. Звуки его голоса слились для меня в один, похожий чем-то на мелодию умирающей любви. Вот оно, завершение. Я сделала то, что хотела. Встретила, разочаровалась и успокоилась. На меня сошло удивительное спокойствие, мне вдруг стало так легко, что я удивилась, как я раньше не додумалась просто приехать. Журналисты продолжали задавать вопросы, команда на них отвечала, но мне уже было так хорошо, что я не могла не улыбаться, если раньше я сидела вся напряжённая. Наконец, ведущий объявил, что начинается раздача автографов.
В зале началось оживление. Люди двигались в направлении сцены, и охранникам мероприятия стоило большого труда удерживать их от давки. Я находилась близко к краю, поэтому быстро проскользнув между рядов, встала в очередь за автографами. Получив автограф Охлобыстина с пожеланием в стиле доктора Быкова, я продвинулась дальше, вынимая из папки то одну, то другую фотографию. Я уже получила роспись Светы Камыниной и даже пожала ей руку, которую в шутку поклялась не мыть, чтобы сохранить этот знак обожания, как вдруг я как-то незаметно для себя оказалась напротив Вадима. Он поднял на меня глаза. В этот момент я поняла, что все мои усилия были тщетны. Любовь не умерла, как думала я час назад. Она, напротив ещё больше окрепла и навсегда поселилась в моей душе. Когда Вадим поднял на меня глаза, и наши взгляды встретились, я поняла, что погибаю. Я не могла больше обманывать себя, я любила его, любила сильно и по-настоящему, как любят только раз в жизни.
— Здравствуйте. — Это вылетело у меня на автопилоте, как вылетало предыдущие пять раз. — Вадим Викторович, — добавила я, чтобы сказать, назвать его по имени.
— Здравствуйте, — ответил он, продолжая смотреть на меня. Я протянула ему фотографию Купитмана, которую особенно бережно несла всю дорогу. — Ваше имя, дорогая? — Он и в обычной жизни был не чужд галантности.
— Нелли, — выдавила я. Это слово далось мне с трудом, хотя я произносила его и перед Байроном, и перед Глинниковым, которые, по идеи, должны были вызывать во мне те бешеные чувства, которые вызывал Вадим.
— Нелли, — повторил он, подписывая фото. — Красивое имя.
— Ага, — ответила я, просто, чтобы хоть что-то ответить. Я быстро забрала фото и в этот момент во мне как будто что-то перевернулась. Сама не понимая, что я делаю, я протянула ему руку, как минуту назад Свете Камыниной. — Я люблю ваше творчество.
– Мне стоило больших усилий не сказать «вас».
— Спасибо, — улыбнулся мне Вадим, пожимая мне руку.
Это был конец. Его прикосновение породило во мне волну таких эмоций и образов, что если бы здесь никого не было, я бы кинулась ему на шею. Но я сдержалась и просто улыбнулась в ответ, затем быстро освободила место для стоящих за мной фанатов и вышла на улицу. В лицо мне ударил свежий ветер. Я стояла, прислонившись к стене, и вдыхала этот уже начавший остывать воздух. Сердце моё колотилось как безумное, ещё чуть-чуть, казалось мне, и оно проломит мои рёбра. Я посмотрела на небо: оно приобрело тёмно-синий оттенок, на нём начали зажигаться первые тусклые звёзды. И, глядя на это небо, я невольно подумала о том, что потеряла свою свободу до конца моих дней. Теперь каждый момент моей жизни, пройди хоть десять лет, будет наполнен воспоминаниями об этом вечере. Я думала, что встретившись с Вадимом, угасну к нему, что мне станет лучше. Но всё стало только хуже. Я сама загнала себя в это болото, из которого не предвиделось выхода.