Нелюбим
Шрифт:
– Ну, сходи в университет.
– Не могу.
– Почему?
– Грехи не пускают. Нет, правда, вот именно туда я сам не могу. А ты можешь!
Альвин вздохнул.
– Ох! Где эта газета? Можно на нее взглянуть?
– Именно той газеты у меня сейчас нет, – посмурнел Тант. – Она осталась… Словом, нет ее. Но есть другая, из той же серии.
– Из той же серии? – переспросил Альвин, принимая газету от друга. – Из какой такой серий?
Он развернул листок и тут же воскликнул:
– Ух, какая девушка! Симпатичная. А точней, красавица! Где же ты, Ника?! Занялся бы ты лучше
– Серия репортажей, об одном происшествии, – нехотя отозвался Тант. – В «Вечерней звезде» тогда прошел целый ряд публикаций.
– О каком происшествии? – не унимался Альвин. – Послушай, почему из тебя все нужно вытаскивать буквально клещами? Что за секретность такая? Кто экспедицию ищет, ты или я?
– Я. То есть ты. Ладно, не кипятись. Мне просто не хочется, чтобы ты втягивался в это дело слишком сильно. Видишь ли, тут имеются кое-какие обстоятельства, я тебе их открою, позже, когда сам разберусь.
– Может быть, ты и экспедицией сам займешься? Нет, в самом деле? Что я должен тебя уговаривать? Времени у меня на это дело нет совершенно – раз, ты ничего толком не говоришь – два…
– Ох, ну и жук же ты! Я тебе все ясно растолковал: пропала экспедиция, надо найти…
Альвин перегнулся через стол и накрыл своей большой шершавой ладонью нервно пульсирующую руку Танта. И, как всегда, тот сразу успокоился.
– Та-ант, – протянул Альвин. – Мне не нравится твое состояние. С тобой что-то происходит, вот только не пойму, что. А сам ты темнишь. Что случилось?
Тант глубоко вздохнул и пожал руку друга.
– Ладно… Если я скажу тебе, что видел эту девушку, – он кивнул на газету, – что ты подумаешь обо мне?
– Ну-у… Хоть я всего лишь интерн, мне думается, я смог бы помочь тебе. Облегчить, так сказать…
Тант покачал головой.
– Да-да, очень тебе признателен. Ты светило, хоть и будущее, но несомненное, и на мне, уверен, сделаешь карьеру…
«Господи, что я несу? – вдруг осадил он себя. – К чему весь этот маскарад? Совсем плохой стал».
– Ладно, – решился он, – надо ценить время, а ты, вижу, уже вполне заинтригован. Суть статей в следующем: в нашем городе, на самой центральной его улице, в очень далеком году, в ясный солнечный день при многочисленных свидетелях молодая симпатичная девушка по имени Ника, которую ты имеешь счастье видеть на этом снимке, вдруг превратилась в солнцеподобный шар. Вспыхнула – и исчезла, позабыв попрощаться с публикой. С той поры ее никто больше не видел. И вот, отблеск, а может быть тень, той истории падает на мое чело, и я воспламеняюсь, как трут от кременной искры. Я сражен призраком прекрасной тайны, и решаю раскопать все, что еще можно, в наслоениях прошедших времен, и найти продолжение заинтересовавших меня событий. Самое трудное, розыски Ники, как ты уже догадался, я беру на себя. Тебе досталась малость – обнаружить пропавшую экспедицию, участником которой был жених нашей девушки. О чем сообщалось в одной из статей, к сожалению, больше недоступных. Задача трудная, но интересная. И, я надеюсь, выполнимая. Это все. Ну, что, берешься?
– Вот, давно бы так, а то… Где, кстати, ты видел ее? Ника, правильно?
– Дома, у себя, в новогоднюю ночь.
– Вопрос номер два: ты где шампанским затаривался?
– При чем здесь шампанское?
– Кто знает? Самое простое объяснение, его исключать не стоит. Ладно, времени мало, надо спешить. Все, что смогу – разузнаю, надо только сообразить, к кому с этими вопросами подкатить можно.
По лицу Альвина было видно, что согласие его вовсе не означало понимания и принятия всего безоговорочно. Потом, прощаясь на улице, Тант задержал в своих руках руку друга.
– Послушай, Ал, – сказал он. – Ты мог бы просто послать меня к черту, и правильно, наверное, сделал бы. Я все же порядочная скотина по отношению к тебе…
– Прекрати, – перебил его Альвин и, притянув товарища за шею к себе – он был на голову выше – утопил его нос в шарфе, пузырившемся косматым узлом у него на груди. – Ты сегодня говоришь чепуху. Временами. Тошно слушать.
– Нет, правда, – продолжал Тант, высвободившись из объятий. – Мне о многом еще нужно тебе рассказать…
– Да, кажется, ты не выдал мне и десятой части. Странный ты человечек, в наше время таких не сыскать. Способен загореться призрачной идеей, смотришь в прошлое – и не обращаешь внимания на настоящее. Оно недостаточно для тебя интересно? Но хорошо ли ты его знаешь?
– Плохо, – Тант поежится и слабо улыбнулся. – Плохо, и мне горько сознавать это. Только ты не прав. До недавнего времени я действительно чаще смотрел лишь под ноги, то есть, вокруг себя, конечно, но все равно, что на почву под ногами, и ничего дальше носа не видел. Но я видел всех нас, нашу жизнь, я любил ее и знал, как мне казалось, довольно сносно. А потом будто оглянулся внезапно, быстро, неожиданно для себя, – и горизонт за моей спиной не успел сомкнуться. В этот момент в его темном проеме мелькнул и сразу исчез прекрасный образ прошлого. Понимаешь? Показалось и поманило что-то чудесное, навсегда утраченное не только мной – всеми нами, отчего, теперь ясно, наша жизнь обеднела ужасно. И вот, мне подумалось, что неплохо бы отыскать это утраченное нечто. А теперь нет мне теперь покоя.
– Что же это?
– Не знаю.
– Ну вот, не знаю! Как же искать? Эх, дорогой ты мой, мы с тобой очень давно не виделись, и теперь я только диву даюсь, как ты переменился. И в голове твоей обычно светлой сейчас – каша. Когда человек начинает искать неизвестно что, томиться непонятными желаниями и грезить о неведомом, это значит, что он находится в неустойчивом состояний, что душа его мечется. Мне бы хотелось предостеречь тебя от необдуманных, импульсивных поступков, чувствую, ты уже готов к ним. Тебе нужно успокоиться, Тант. Для начала успокоиться.
В ответ Тант лишь усмехнулся своей грустной, слабой улыбкой, и Альвин, подметив ее во второй раз, подумал, что раньше друг так никогда не улыбался.
– Послушай, а может быть твое прекрасное «что-то» – не что иное, как прекрасная девушка Ника?
– Может, ты и прав, но лишь отчасти. Впрочем, не знаю…
– Романтические метания души? Любовь…
– Да ну тебя!
Альвин приблизил свое лицо к лицу Танта, заглянул ему в глаза и произнес:
– А за такое дело лишь с любовью и можно браться. Поверь мне.