НЕлюбовные истории
Шрифт:
Несмотря на все это, несмотря на то, что отчасти я сам был виноват в том, какой была моя супруга, я не мог принять этого. Я жил мыслью о том, что ситуация временная. И мне было не очень важно, каким образом все изменится: развод, смерть или налаживание отношений. Я просто верил, по крайней мере надеялся, что такой жизни придет конец.
Никто, ни одна живая душа не знала о том, что со мной происходило. Родители радовались, каким ответственным и работящим я вырос, каких прекрасных внуков им подарил. Жену мою, пускай, они не жаловали, но не может же все быть гладко. Друзья потихоньку рассасывались, видя, что я повзрослел и забыл о тусовках, и даже не подозревали о том, как я мечтал нажраться и устроить забубенную оргию. Короче, я никогда не был нытиком, несмотря
Но я обрисовал картину. Верно?
Это заняло, пожалуй, больше времени, чем я рассчитывал, но да бог с ним. Вернемся к тому паршивому дню. Я стоял в курилке, просто чтобы отлынивать от работы. У нас в компании было правило, что каждому курильщику полагается пять минут в час на сигаретку-другую. Сам я не курил, но делал вид, что дымлю, как паровоз, чтобы пользоваться привилегией. Сигарета просто тлела в моей руке, и я время от времени подносил ее ко рту. Ну хорошо, может, иногда делал пару затяжек. Я обещал жене, что брошу курить, когда она забеременела Ванькой, так что держал слово. И в тот самый момент, когда я поднес сигарету ко рту, чтобы не сделать затяжку, у меня зазвонил телефон. На экране высветилось «Жена», и я со вздохом взял трубку. Работа была чуть ли не единственным местом, где я находился не рядом с ней, поэтому ее звонки обычно были мне как серпом по яйцам.
В трубке раздался недовольный голос: «Ну и как ты там?». Я протянул: «Нормально?» Да, я фактически спросил это, не зная, чем Лара опять недовольна, и позволено ли мне при всем при этом чувствовать себя нормально. «Поздравляю. Папаша». Я подумал, что Ванька или Катя что-то натворили, а все шишки опять на меня. Но ждало меня гораздо большее разочарование. «Потянешь третьего?» Я сделал глубокую затяжку. Потом еще одну. «Ты куришь?» Я снова затянулся, в мозгу был только дым, ноль мыслей. «Сука. Сам рожать будешь», — сказала жена и повесила трубку. Я докурил сигарету и взялся за следующую. Жужжание коллег давило на мозг, а в голове пульсировало «потянешь третьего?». «Потянешь третьего?».
Я знал, что не потяну. Так же как знал и то, что придется.
Скажите мне, кто слабак: тот, кто не решается оставить нелюбимую семью и тянет эту смердящую лямку, или тот, кто бросает тех, кто на него надеется? Я всегда считал, что последний. Но вечно жалел, что не могу им быть.
Но тут я понял, что готов сорваться. Пятиминутный перерыв уже закончился, все рассосались по рабочим местам, а я продолжал стоять с пустеющей пачкой и курить одну за другой.
Снова зазвонил телефон. «Жена». И что я сделал? Я сбросил ее вызов. Я, черт побери, сбросил ее вонючий вызов! Впервые в жизни, да, не смейтесь, впервые в своей жалкой жизни я сбросил ее паршивый вызов. Она могла звонить мне на совещаниях, и я обязан был отвечать на ее гребанные звонки, хотя бы для того, чтобы сказать, что я не могу сейчас говорить. Да, я должен был ей сказать, что не могу говорить. Можете себе представить, сижу я на встрече с большими дяденьками, и тут звонит мой телефон, а «мелодию» Лара сама записала и менять запретила под страхом смерти. «Милый, возьми трубочку, твоя любимая жена звонит». Представили рожи этих дяденек? Дальше больше, я должен ей сообщить, чем именно я занят и обязательно сказать, что люблю ее. Четко и ясно. Некоторых дяденек это, может, и веселило, а вот кое-кто смотрел на меня, как на тупого слюнтяя. И как с таким отношением вести серьезные дела? Но стоило мне не последовать правилу, эта полоумная обрывала телефон, а дома устраивала сцену ревности, грозилась выпрыгнуть из окна, потому что я ей якобы изменяю.
Я боялся за бедных прохожих, которых она могла раздавить, так что всегда брал трубку.
Но не в этот раз. Я даже не думал о том, как она там бесится. Я вырубил телефон, выкурил еще пару сигарет и, не обращая внимания на начальника, сказавшего вернуться на рабочее место, ушел к чертовой матери из офиса.
Я прыгнул за руль и просто уехал.
Знаете, какая мысль крутилась в моей голове? Жуткая, страшная мысль. Откуда появились силы выкинуть ее из головы, не знаю. Я хотел взять охотничье ружье из дачного домика и расстрелять к хренам трех человек, ради которых жил последние лет шесть: жену, сына и дочь.
Я их ненавидел
Я их любил и хотел оградить от боли, которую мог причинить своим уходом.
И ненавистью.
Чувства и мысли крутились и смешивались, как в идиотском блендере. Вот мне их жалко, и тут же становится наплевать на всех кроме себя самого, а потом и я уже не имею никакого значения.
То я хотел оградить родных от боли, то хотел оградиться от них сам.
Но все не так просто. Ты срастаешься с близкими людьми настолько сильно, что они становятся частью тебя. Вы — один большой организм. Они могут быть твоими руками, ногами или сердцем. И огромной занозой в заднице. Они могут быть корявыми, некрасивыми и прыщавыми, но это твои собственные руки и ноги, и ничего с этим не поделаешь. Как бы ты их ни ненавидел, ты их все равно любишь. Вы же не будете отрубать себе ноги просто потому, что они кривые?
Когда руку поражает гангрена, тебе сложно решиться на ее ампутацию. Но когда осознаешь, что это угрожает твоей жизни, ты все же соглашаешься отрезать ее к чертям собачьим.
Ты не думаешь, что эти люди не просто твоя рука.
А что это ты их руки.
Понимаете?
Я вцепился в руль и просто ехал. Мне хотелось, чтобы мир исчез. Мне хотелось самому исчезнуть. Навстречу неслась груженая фура, и я понятия не имею, что меня остановило от того, чтобы устроить лобовое.
Я видел только узкий просвет сквозь довлеющую ненависть и отчаяние. Смотрели когда-нибудь в ненастроенный бинокль или подзорную трубу? Ну конечно, смотрели, правда? Черное обрамление вокруг размытого изображения. Черное обрамление ненависти. И оно сужалось, я уже почти ничего не видел. Я был на пределе.
Сам не заметил, как оказался за городом. Черт, сколько я вот так вот проехал?! Несся на автомате и умудрился не впилить в какого-нибудь пешехода или тачку. Осознав это, я решил тормознуть и съехал на «левую» тропинку, скрывавшуюся в зарослях поганых кустов. Я выпрыгнул чуть ли не на ходу и принялся орать, рвать кусты и пинать свою дерьмовую дорогущую тачку. Мне хотелось крушить, и я со всей дури вломил лбом в стекло водительской двери. Я даже не почувствовал боли, только кровь, потекшую из раны.
«Сука! Мразь! Паскуда! Пидораска! Ненавижу! НЕНАВИЖУ!!!»
Жена хотела свалить всю вину на меня. Она тоже боялась, она тоже не хотела такой жизни. Но я должен был быть виноватым. Ей отменили противозачаточные несколько месяцев назад из-за каких-то там женских проблем. Так что, если случалось, что мы занимались сексом, то предохранялись презервативами. На прерванный половой акт меня бы никто не уговорил. После двух сюрпризов третий мне был вовсе не нужен.
Я тогда и не хотел вовсе. Почему я так уверен, что говорю именно о том разе, когда она залетела? Потому что это случалось слишком редко для того, чтобы не запомнить. Мы могли не спать неделями. Я перебивался порнушкой, ну и да, пару раз сходил налево. Жена узнала и получила бриллиантовое колье за ту, что по пьяни, и новую машину за ту, к которой с радостью ушел бы.
В тот раз она купила себе новое нижнее белье. Очень сексуальное. Белье. На ней оно не смотрелось. Его просто-напросто почти не было видно за жиром. Я не хочу никого обидеть, просто обрисовываю ситуацию. Ну, и она начала всячески заигрывать и все такое. Я подыграл. Это показалось проще, чем отказать. Резинка порвалась.
Теперь я был среди этих мерзких кустов, которые пытался выкорчевать с корнем. Я орал, как бешеный, матерился и пытался перевернуть машину пинками.
В итоге я выбился из сил, рухнул на землю и расплакался. Так я не плакал еще никогда в жизни. Казалось, все накопленное за последние годы, хлынуло из меня, как из прорвавшейся дамбы. Слезы смывали все на своем пути: все мечты, печали и радости, всех родных, близких и нелюбимых. После них осталась только пустота.