Нелюдь
Шрифт:
«На последней дозе воздуха и сна, сна.
Поцелуй меня, я умираю,
Только очень осторожно, мама,
Не смотри в глаза, мёртвые глаза урагана».
А он бы душу продал кому угодно и за любую цену, чтобы увидеть глаза своего мучителя, спокойно и методично срезавшего с него кожу на запястье, лоскут за лоскутом. Ему казалось, что эта гребаная боль срослась с ним, стала его частью. Садист молча и аккуратно, быстрыми, отточенными движениями кромсал его на ошметки, а он орал, но его крик пропадал внутри него же. Терялся, застревал в его горле. И это было куда страшнее и больнее, чем физические страдания.
А
– Итак. Пять минут. Один вопрос. Один верный ответ. Три попытки. На кону – твоя жизнь.
Щёлкнул пальцем где-то выше затылка Шестакова, и тот похолодел от ужаса.
– Кивни, если согласен. Если нет – твоя голова всё равно окажется на полу.
Шестаков закрыл глаза, не в силах унять дрожь, проклиная долбаного маньяка. Он ждал одной только возможности – задать вопрос. Спросить, почему? С какого хрена это происходит с ним?
Очень медленно кивнул, молясь Богу, в которого никогда до сих пор не верил, чтобы не коснуться лезвия, которого, казалось, чувствовал кожей.
Парень усмехнулся одними губами, будто и не ожидал иного ответа.
– Игра началась.
***
Кто знает, что видят те, кто умирает…Что чувствуют они, понимая за доли секунды, что это конец…Ощущают ли пресловутое дыхание смерти, делая свой последний вздох? Владимир Романович Шестаков не просто чуял его, он им пропах весь. Он чувствовал, как эта вонь вырывается из его рта. Он хватал воздух ослабевшими ладонями, пытаясь отогнать старую суку с косой подальше. Он не был идиотом, он понимал, что живым не выберется отсюда. Только не тогда, когда увидел лицо парня. Нет, не лицо. Оно ему ничего не сказало. Такое же, как у сотен тысяч людей, которых он встречал в своей жизни. Надежду в нем убили те самые мертвые глаза. Не просто пустые или задернутые поволокой жизненного опыта, а именно мертвые. Шестаков не знал, но готов был поклясться, что кто-то в свое время «убил» их. Иначе не качал бы тот так спокойно головой, иногда бросая взгляд на свои часы. Он никуда не торопился и не торопил, а словно получал удовольствие, отсчитывая последние минуты жизни своей жертвы.
Минуты…Минуты…Шестаков дернулся, правильный ответ застрял в горле, а запястья снова обожгло вспышкой боли, и ужасная догадка озарила сознание. Он знал, что вырезал у него на обеих руках этот псих.
– Время…Время, - он шептал пересохшими губами, слишком обессилевший, чтобы говорить громко, но ему казалось, что тот его не слышит. И тогда он закричал так громко, насколько ему позволяли последние силы.
– Время…Я не убивал…Оно убило. – посмотрел прямо в абсолютную пустыню его взгляда, на дне которой полыхали темным огнем песчаные дюны, и добавил, уронив голову, - Её.
Мужчина удовлетворенно улыбнулся. Несомненно, он ждал, что его узнают, иначе всё это не имело смысла.
Он лишь снова пожал плечами и подошел близко, так близко к Шестакову, что у того выступили очередные слезы на глазах. В пустыне погас последний костер - палач принял решение и потерял интерес.
– Пять минут уже прошли. Ты опоздал, доктор. Снова.
***
Кирилл Алексеевич скривился, разглядывая обмякший в гильотине труп, не рухнувший на пол, только благодаря кандалам, удерживавшим его за руки. В этот момент прорвавшаяся в комнату женщина с криками, что она - владелица клуба, завизжала и упала в обморок, и следователь недовольно махнул рукой.
– Грёбаные шлюхи, как мужиков стегать плетьми – это они крутые, и едва ли не яйцами железными между ног трясут, а как кровь увидят, так сразу валятся без чувств. Уберите ее, парни.
– Н-да, - его помощник многозначительно посмотрел на забрызганный кровью пол и опустился на корточки перед отрубленной головой, валявшейся возле его ног.
Брезгливо ткнул ее пальцем в перчатке.
Сам следователь рассматривал в этот момент своеобразные часы, вырезанные на обеих запястьях у трупа.
– Полдевятого…хм…а тут нет.
– Что? – Игорь вскинулся, и следователь обернулся к нему, дождался, пока тот подойдет.
– На одной руке у него время полдевятого. А на второй тридцать пять минут девятого. Видишь? Ублюдок аккуратно каждую цифру вырезал.
Круглов достал фотоаппарат и сделал снимок. Конечно, эксперты тоже сделают это, но помощник знак, что Кирилл Алексеевич не хотел ждать. Ему нужно было время, чтобы успеть схватить мысль, возникшую сейчас в этой пропахшей смертью комнате. Мысль о том, что нужно, просто необходимо пересмотреть материалы дел, которые он вел вот уже несколько месяцев.
– Нужно поднять дела по области за последние полгода.
– Да, нет..., - Игорь отрицательно качал головой, - да ну на фиг, Кирилл.
– А я задницей чую, что это все одно дело, Игорь. Остаешься допрашивать здешний персонал, а я в комитет. Ты заканчивай и пулей ко мне. Я тебе голову на отсечение даю, - кивнул в сторону отрубленной части тела убитого и как-то зло усмехнулся, - это не осечка заигравшегося любителя «пожёстче». Мужичка явно наказали за что-то. И, если это не заказ жены или партнёра по бизнесу, то я даже догадываюсь, в какую папку мы вложим его последние фотографии.
ГЛАВА 9. Бес
И снова тишина. Острая, словно лезвие ножа, она разрезает окружающее пространство, делит его на неровные части мозаичного стекла, которые падают на твою ладонь со звоном. Ты можешь сжимать ладонь сколько угодно в надежде раскрошить их, на деле выясняется, что они выкованы из металла, и ты лишь ранишь собственную руку, превращая кожу в решето, металлический запах твоей же крови наполняет тёмное «где-то там», в котором ты находишься…Но грёбаная тишина не отступает. Лишь жалкий звук капель крови, срывающихся с твоей ладони в бездну, разбавляет ее. Но этого так мало, когда балансируешь на грани абсолютного безумия в полном одиночестве. «Где-то там».
Человек привыкает ко всему, и ты тоже привыкаешь к этой твари – безмолвию. Даже если ненавидишь его остатками своей души. Ты делаешь шаг, потом второй, уже не удивляясь тому, что не проваливаешься в чёрную дыру под ногами. Чёрта с два ты бы испугался этого! Сейчас ты согласился бы сорваться в эту пропасть даже по частям, и чтобы вдребезги. И навечно. Может, уже не придется тогда идти туда, где горит тусклая полоска света. Ты бы никогда не пошел в ту сторону, будь у тебя выбор. Но ведь тебя лишили права выбора много лет назад. Сначала люди. Потом ОНО. Твое персональное ЗЛО. Трансформация самого любимого существа в нечто, ввергающее в панический ужас. То, что ждет тебя за дверью. Нет, ты конечно, давно уже не видишь этой двери. Ты просто знаешь, что она там есть. Как и пол под твоими ногами, которого на самом деле не существует и на который ты, скорее, по привычке ступаешь слишком осторожно. Ведь ты уже не веришь, что ОНО не услышит. Ты уверен, что ОНО узнало о твоем присутствии сразу, как ты здесь появился. ОНО всегда ждет тебя тут. В этом месте. И ты не можешь не прийти. Ненавидя ЭТО всей душой, ты идешь на ЕГО беззвучный зов под стук собственного сердца, колотящегося в груди, будто разбивающего грудную клетку на части.