Нелюди, противостояние – 2. Пряное послевкусие победы

Попов Василий Львович

Не плачевно – боевые заслуги отряда компенсировали своевольность Кочубея. Егоров поморщился, налив себе еще полкружки. Выпил залпом, на выдохе.

Но вот утаение нескольких коробок с документацией вермахта под грифами особой секретности, отбитых у подразделения СС во время одной из боевых операций отряда, уже рассматривается под другим ракурсом.

Да, Кочубей подозревал предательство в отряде и не сообщил в штаб армии об архиве, боясь перехвата шифровки, опасаясь тем самым потери важных документов. Но неизвестно, для каких целей он увез архив, самостоятельно, в одиночку… Куда? Не поставив

в известность других членов руководства отряда. Заявив, что спрятал документы в одном, известном только ему месте!

И вообще Кочубей, со слов действующих участников отряда, обладающих определенным авторитетом, а значит, заслуживающим доверие, очень часто отлучался из расположения отряда один, появляясь под утро, без каких-либо объяснений, игнорирующий вопросы товарищей по оружию о своем отсутствии.

Один из участников зимнего перехода партизанского соединения на другое место дислокации заявил об уходе в разведку Кочубея и еще двух бойцов отряда. Отряд мучил в тот момент голод. Часть незамерзших болот и горный ландшафт скрывали группу в триста человек от противника. Вылазки были смерти подобны: по ту стороны болот шныряли отряды карателей. Кочубей вернулся с одним из бойцов с целой подводой мелко нарубленного замороженного мяса, якобы отбитого у кухни немецкого батальона. Это помогло не умереть от голода отряду. Хотя мясо не было похоже на все известные виды животных, употребляемых ранее в пищу. Вернувшийся вместе с Кочубеем боец погиб от шальной пули. При первой же стычке с немцами.

Егоров, нахмурившись, закурил. Он помнил показания немца из младшего состава подразделения СС, чья часть была смята авианалетом и ударами передовых частей Красной армии. Он как-то загнанно рассказывал о смерти своего командира, очевидцем которой он стал, заявив, что пришедший сам(!) в расположение немецких войск партизан, за которого было назначено вознаграждение, буквально рвал грудную клетку оберштурмфюрера армейским ножом. Глаза партизана в тот момент были безумны.

Сам пришел в расположение немецкой части? Очевидцы из пробившейся группы партизан подтверждают факт ухода командира отряда, но якобы в разведку, о чем действительно было известно только нескольким членам руководства партизан, которые в итоге невозвращения Кочубея поставили в известность остальных бойцов отряда.

Один, в разведку, для подтверждения данных!? Действительно – безумие. Здесь Егоров полностью согласился с пленным эсэсовцем.

Капитан посмотрел на оставшуюся часть спирта и с сожалением убрал его в сейф. Выйдя на воздух, он вдохнул полной грудью его свежесть. Прислушался к гулу летящих вдалеке самолетов, залпам зениток и крикнул водителю:

– В госпиталь!

По дороге Егоров листал дело главврача. Точек для манипуляций предостаточно. А значит, есть все шансы для успешного завершения дела.

***

Никитин открыл фонарь и, обернувшись, увидел лицо штурмана, пропадающее во всполохах пламени. Рядом гремели пушки самолетов прикрытия и истребителей противника. Бой шел на нескольких «этажах». Разрывы снарядов, рев моторов. Бомбардировщик Никитина неумолимо приближался к земле. Сергей, перегнувшись через борт кабины, спрыгнул вниз. Его, уже висящего на раскрывшемся парашюте, собирался атаковать немецкий

истребитель. Никитин видел, как ас люфтваффе, покачав крыльями, выпустил две короткие очереди из пушек.

Он проснулся, выдыхая. Стук. Стук в дверь. И бешеный стук сердца в груди.

На пороге комнаты Комов и… Ефимцева.

– Других методов будить еще не придумано? – Никитин смотрел с неприязнью на коллег. – Есть телефон, например…

– Сейчас три ночи. – Ефимцева отвернулась от надевающего на себя галифе капитана. – Зачем будить твоих соседей – телефон в коридоре.

– А ты думаешь, вы их не разбудили?

– Ну, и нам было по дороге. – Ксения проигнорировала вопрос Сергея, уставившись на фотографию летчиков боевого звена Никитина так, словно она в прошлый раз упустила важную деталь, запечатленную на этом снимке. – Собирайся побыстрее, капитан, у нас очередное убийство.

– Гриша! – Никитин растирал холодную воду на лице грубым вафельным полотенцем. – Поднимайся в следующий раз один.

– Да бросьте, Никитин. – Ксения усмехнулась, отрываясь от фотографии. – Нет в вас ничего такого… нового, вызывающего стремление бежать и стараться изо всех сил увидеть… Чая я рассчитывала попить, согреться, пока вы собираетесь.

Никитин посмотрел на Комова, приподнявшего брови в удивлении.

– Так вы же сами торопите, – Сергей развел руки в стороны, не выпуская из них полотенца, – товарищ лейтенант особого отдела?

– Ну да, тороплю. – Она направилась к двери. – Вы же в милицию пришли из тяжелой авиации… Приходится вас стимулировать своим появлением. Идемте, идемте, некогда болтать. Дело у нас.

*

Схожесть преступлений была налицо. Полураздетое тело мальчика помещено на стол, ноги, как и у предыдущей жертвы: ступня одной из конечности прижата к колену другой, а вот руки – правая согнута в локте и уперта в бок, а левая рука поднята вверх. Линии четкие и прямые. Догоревшая свеча возле подмышки поднятой руки. На теле темнеют срезанные полосы плоти. Маска удивления, застывшая на лице мальчика.

Обстановка квартиры говорила о достатке по послевоенным меркам. Хозяин квартиры обеспечивал продуктами членов наркома партии. Мать домохозяйка. Соответственно, единственный мальчик в семье был упитан и как жертва вполне «пригоден» для утоления голода.

– Василиса Васильевна? – Ксения смотрела в окно на кружащиеся за ним снежинки.

– Идентичность метода убийства: колотое ранение в сердце, мгновенная смерть жертвы. – Монотонно говоря, Василиса тяжело вздохнула. – Гематомы – несколько пятен на шее, ну это, вероятно, во время захвата, перед нанесением удара… Тот же характер среза плоти – очень и очень острый нож.

– Что-то ещё?

– Пока всё. – Три "В" отвернулась от жертвы, уступая место фотографу. – Остальное – после вскрытия тела.

Ксения, повернувшись, моргая от вспышек фотоаппарата, искала глазами Никитина. Тот, бледный, стоял возле двери. Она сжала губы и кивнула входящему в комнату Комову.

– Родители вернулись от знакомых в полночь, дверь была полуоткрыта, свет включен в гостиной. – Гриша листал свой блокнот, отсеивая ненужную информацию. – Они, соответственно, в гостиную – тут такое… Соседи ничего не слышали. Следов взлома на двери нет.