Немцы в городе
Шрифт:
– Миха, не тупи, короче, – не дождавшись окончания моих поисков золотой середины, все так же нетерпеливо сказал Леха. – Встречаемся через полчаса, на месте.
– Ладно, забились…
Через пятнадцать минут я уже садился в пятый трамвай. Как это обычно бывало по выходным, оба вагона были полупустыми, поэтому можно было садиться в любой. Я выбрал второй, потому что увидел в окне симпатичную длинноволосую девицу.
Я приложил электронную карточку к считывающему устройству, зажегся красный огонек, сопровождаемый противным писком, означающие, что карточка недействительна, и я вспомнил,
Во-первых, у меня не было лишних денег. Причем, не то чтобы лишних вообще, но таких лишних, которые можно было бы израсходовать на проездной талон и которые в итоге пойдут на прокорм какого-нибудь чиновника из транспортного министерства. Во-вторых, нужно было переходить в первый вагон, а это все же лишние телодвижения, когда можно было просто сесть и сидеть. В-третьих, у меня здесь уже была девушка, а в первом вагоне таковой могло и не оказаться. И еще было в-четвертых. У противных кретинов в зеленых безрукавках с люминесцентными полосами, осуществляющих отлов безбилетников, были излюбленные места для поимки смельчаков, бросивших вызов трамвайно-троллейбусному беспределу в виде отказа платить дань за проезд, и такое место на маршруте пятого трамвая находилось как раз перед остановкой, на которой мне следовало выйти. Значит, достаточно слезть на одну остановку раньше и пройти ее пешком, только и всего.
Усевшись в кресло на противоположной от девицы стороне и чуть сзади, чтобы можно было всю поездку спокойно рассматривать ее ноги, я извлек из кармана джинсов телефон.
– Леха, я уже еду, короче.
Зачем позвонил, и сам не знал. Похоже, и меня не миновал синдром «делового долбоеба» – таковые постоянно кому-нибудь звонят и сообщают, где они в данный момент находятся, через сколько минут окажутся на месте, докладывают, что едут в таком-то трамвае или автобусе и засоряют эфир прочей никому не нужной информацией. Такой синдром возник у народа с тотальным удешевлением мобильной связи.
Едва я принялся изучать ноги черноволосой девицы, та, словно почувствовав, обернулась и смерила меня неприветливым взглядом. То ли она была противницей того, чтобы молодые, похожие на голливудских актеров ребята рассматривали ее нижние конечности, то ли она услышала писк запрещающего мне проезд аппарата, поняла, что я еду бесплатно, и это вошло в противоречие с ее моральными установками. Бывает, что некоторых заплативших за билет душит зависть к более продвинутым, отрицающим надобность выкладывать деньги за пустяковые услуги. Правда, не исключался вариант, что ей не понравился мой прыщ, который я, как мог, замаскировал тональной пудрой.
Я тоже напустил на себя неприязненный вид и стал демонстративно смотреть в окно, но как только девица отвернулась, моментально вернулся к ее загорелым ногам. Они оказались не столь хороши, чтобы смотреть на них не отрываясь, но были достаточно привлекательными, чтобы посматривать на них время от времени, что я всю поездку и делал.
Про намерение вылезти на безопасной остановке я, конечно, забыл. Впрочем, и контролеров
Выйдя на остановке «13 января», я спустился в подземный переход, прошел мимо парня с гитарой и пластиковым стаканчиком в ногах, поющего песню Цоя, через минуту выбрался на белый свет возле «Forum Cinemas» и сразу увидел топчущегося на углу Леху.
– Сейчас подвалит Саня и двинемся, – сообщил он, протягивая мне руку. – Как раз на последний утренний сеанс успеем, сэкономим по латику*. У тебя прыщ, кстати… Ты в курсе?
[Примечание: лат – денежная единица Латвии с 1922 по 1940 г. и с 1993 по 2014 г. Один лат состоит из ста сантимов. Один евро был равен примерно 70-ти сантимам по состоянию на 2014 год.]
– По латику… – пробурчал я. – На хрена вообще тратиться на какое-то чертово кино. На эти деньги можно было посидеть, попить пива.
– Да брось ты, – сказал Леха, – пиво в любой момент можно попить, а фильм новый, его даже в интернет еще не выложили. Пацаны говорили, оборжешься. Ага, вон, Сашка… Давай, двинули.
– Мишка, привет, – вдруг раздался голос с акцентом сзади, я обернулся и обнаружил пацана из своего района, задолжавшего мне червонец. – Тоже в кино?
– Типа того… – Я протянул ему руку.
– Я сейчас без бабок, отдам позже, – сказал он и покосился на Леху, кажется, соображая, здороваться с ним или нет.
– Раз двести уже это слышал, – буркнул я. Буркнул, впрочем, без раздражения, нейтрально. Пацан был нормальный и тоже не раз выручал меня деньгами.
– Зуб даю, – сказал он, – у тебя даже прыщ не успеет сойти, как верну…
– Что за хрен? – спросил Леха, когда он отошел, а я машинально поднес к носу палец и тут же отдернул его, боясь стереть пудру.
– Да… с района. Нормальный… Валдисом зовут.
– А-а-а… – сказал Леха.
Вскоре мы сидели в мягких креслах, потягивали баночное пиво и пялились на экран с каким-то маловразумительным фильмом, который в рекламе преподносился как новая голливудская суперкомедия, а на деле оказался обычной хренью, где какие-то остолопы гонялись за какими-то сокровищами, спрятанными другими остолопами. Впрочем, возможно, мне только казалось, что фильм из рук вон плохой, потому что в какой-то момент я почувствовал, что у меня начинает ныть затылок.
Через десяток минут Леха заметил, что я не смеюсь. Сам он, конечно, периодически натужно гоготал, отбивая инвестированные в американское киноискусство баблосы.
– Ты чего, – тихо спросил он, повернувшись ко мне. На экране была ночь, в зале воцарилась кромешная тьма, и лицо Лехи смутно белело в этой тьме, поблескивая жиром, я видел это боковым зрением.
– Чего «чего»?
– Чего такой кислый.
– Да башка что-то трещать начала.
– Фигня вопрос, – оптимистично заявил Леха. Он отвернулся от меня и повернулся к Сашке. Теперь, наверное, Сашка видел боковым зрением смутно белеющее пятно Лехиного лица. – Сань, дай Михе таблетку… – услышал я приглушенный голос Лехи и через секунду его лицевой жир блеснул опять в мою сторону. – Короче, тебе повезло. Саня перед сеансом как раз в аптеку забегал, бабке таблетки от ревматизма купить.