Немец
Шрифт:
Комендант поначалу растерялся, но, сообразив, что ему нет дела до игр этих офицеров, просто вскинул руку вверх в традиционном приветствии и вышел из комнаты. За ним последовали солдаты.
По дороге к самолету Целлер дотронулся до плеча шедшего впереди Заукера.
— Ну что, вы ведь до сих пор мне не верите? Возьмите-ка, почитайте. Я решил отобрать это у коменданта. Как говорят русские, «береженого бог бережет».
С этими словами Целлер протянул Заукеру какую-то бумагу. Развернув ее, тот прочел: «Коменданту аэродрома «Шайковка» рекомендуется оказать любую помощь, какая только потребуется сотруднику СД Мартину Визе». Ниже
Заукеру вся эта история казалась до предела запутанной и странной. Ему не приходилось слышать, чтобы вождь СС, влиятельнейшая фигура в рейхе, прибегает к ухищрениям в целях сокрытия информации от сотрудников одной и той же службы одного и того же отдела. Тем более, сталкивать их лбами, наблюдая со стороны, чья возьмет. Наоборот, ему было хорошо известно, что Гиммлер относится к своим людям как к касте избранных, оберегает их и очень не любит соперничества, то и дело возникающего в сложном бюрократическом организме Управления имперской безопасности.
В поисках Целлера — Визе, который, если принять на веру его историю, действовал по прямому приказу рейхсфюрера, Заукер уже потерял шесть человек, и не известно, чем закончится сегодняшний день… Ему не хотелось винить в этом людей в Берлине, но если все, о чем поведал Целлер, правда, то его группе было поручено бессмысленное и неоправданно рискованное задание.
С тяжелым сердцем майор и его спутники подходили к транспортному «Хейнкелю-111-H11». По дороге Заукер успел перекинуться с ними еще парой фраз. Они не до конца понимали происходящее, но, доверяя командиру, просто выполняли его приказ.
— Вот здесь, в этом отсеке, лежит ящик. Посмотрите, Заукер, — Целлер подвел майора к боковому люку самолета. — Этот ящик необходимо доставить в Барятино.
— Надеюсь, вы знаете, что делаете, — Заукер рассеянно изучал продолговатый оцинкованный предмет, напоминающий гроб. — Хотя, мне очень не хватает приказа моего начальства слушаться вас…
— Надо доставить ящик в район Мосальска, точнее, в Барятино или…
— …или умереть?
— Ни в коем случае, Заукер! Мы не имеем права умирать, пока ящик не находится в надежных руках. Вы слышите? Ни при каких обстоятельствах нельзя, чтобы он попал к русским, оказался в руках вермахта или даже СС, не важно, кого!
— Да что же там такое, в этом ящике, Целлер?
— То, что нужно доставить в Барятино или лично рейхсфюреру. Добро пожаловать на борт! Да, пусть кто-нибудь из ваших недолго побудет стрелком. Мало ли что.
Поблагодарив двух механиков, подготовивших машину к вылету, все залезли в самолет. В проходе между бомбовыми магазинами расположились Вейкершталь и двое в штатском из команды Целлера. Кресло пилота занял Целлер, а кресло штурмана — один из его подчиненных. Между ними, на поворачивающейся перекладине, располагался штурвал. Хартман забрался в пулеметную турель.
Целлер дождался сигнальной ракеты, выпущенной с контрольного поста, что означало разрешение на руление и немедленный вылет. Заработал правый двигатель, за ним, через минуту, — левый. Самолет раскачивало. В том, что можно было лишь условно назвать «пассажирским отсеком», стало заметно теплее — заработали обогреватели. Вырулив на взлетную полосу, Целлер дал полный газ, и «хейнкель», натужно завыв, стал лениво набирать скорость.
Самолет достаточно уверенно оторвался от взлетно-посадочной полосы. Набрав высоту сто пятьдесят, Целлер сделал правый разворот на 180 градусов и стал, без набора высоты, уходить от Шайковки.
Так они летели, молча, почти не гладя друг на друга, странная компания незнакомых людей, работающих в одной организации, и совершенно не имеющих понятия, ради чего им сейчас приходится рисковать. Впрочем, команда Целлера, видимо, думала об озерном крае и кофе со свежими сливками по утрам, о награде за выполненное сверхсекретное поручение. Об этом особенно хорошо мечталось среди заснеженного русского уныния, в сердце разоренной войной страны.
«Хейнкель» шел на малой высоте, потому что в прифронтовой полосе только бреющий полет мог дать хоть какую-то гарантию, что удастся избежать встречи с истребителями противника. По расчетам Заукера, до Барятино оставалось не более получаса лету. Солнце уже почти закатилось за бескрайний лес, но его последние лучи и свет показавшейся во всей красе полной луны, отражались от снежных полей и помогали не терять из виду визуальные ориентиры.
Полет подействовал на всех умиротворяюще. Пауль улыбался, Вальтер разглядывал небо через пулеметную сферу. Компаньоны Целлера таращились в иллюминатор.
И так некстати, так неожиданно громко, перекрывая шум двигателей, прокричал штурман, обернувшись к пассажирам самолета:
— Внимание! Кто-нибудь, быстро к пулеметам! У нас беда — «индейцы» слева, сверху! Черт возьми, откуда их сюда принесло?
Заукер автоматически отметил, что парень в кресле штурмана опытный пилот, ведь называть истребители противника «индейцами» было принято в ударных летных эскадрах Люфтваффе.
Тут штурмбанфюрер заметил, что Хартман уже сидит в «банке» и рыскает по небу спаркой пулеметов калибра 7,62 миллиметра. Оружие, конечно, недостаточно серьезное для воздушного боя, но ничего другого в этом варианте «хейнкеля» не оказалось. Хартман был лучшим стрелком, каких Заукеру когда-либо приходилось встречать, да к тому же еще и везучим. Знающие его шутили, что он родился в рубашке и со снайперской винтовкой в руке.
Застучали пулеметы. Хартман вступил в бой.
Их атаковало звено «И-16». Из-за специфического дизайна еще во время войны в Испании этот истребитель получил прозвище «rata», что с испанского переводится как «крыса». Один из них пролетел в зловещей близости к самолету, чуть ли не над люком стрелка, и тут же резко, буквально «на пятачке», развернулся в обратную сторону — такие кульбиты под силу только «И-16». Нос самолета был выкрашен ярко-красной краской.
Пилоты «хейнкеля» старались активно маневрировать, чтобы не дать русским вести прицельный огонь, но это не мешало «хейнкелю» оставаться легкой добычей. Наверное, изначально было глупо отправляться даже в такой кратковременный полет без прикрытия истребителей, но теперь поздно сожалеть.
Самолет изрядно потрясывало. Из-за последовательно выполняемых маневров он уже несколько раз был на грани срыва в штопор. Вдруг что-то ударило в корпус. Иллюминатор, в который любовались красотами природы подручные Целлера, обдало горячим маслом из пробитого правого двигателя. Самолет стало разворачивать. Хартман упал на пол. Опасаясь потерять скорость, Цел-лер приступил к снижению. Было видно, что «хейнкель» летит под острым углом в направлении земли. Лес в этой местности был редкий, вполне реально посадить самолет где-нибудь в поле. Надежда выжить еще оставалась.