Немецкая революция и сталинская бюрократия
Шрифт:
V. ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА ОБ ЕДИНОМ ФРОНТЕ
Соображения относительно политики единого фронта вытекают из таких основных и неотразимых потребностей борьбы класса против класса (в марксистском, а не бюрократическом смысле этих слов), что нельзя без краски возмущения и стыда читать возражения сталинской бюрократии. Можно разъяснять изо дня в день самые простые мысли самым отсталым и темным рабочим или крестьянам и не испытывать при этом никакого утомления; здесь приходится поднимать свежие пласты. Но горе, когда приходится доказывать и разъяснять элементарные мысли людям, которым бюрократический пресс расплющил мозги! Что поделать с «вождями», в распоряжении которых нет логических доводов,
Документы ведь живут и сохранили все свое значение до сего дня. Из очень большого числа их я выбираю тезисы, выработанные мною между III и IV конгрессами для французской компартии, одобренные Политбюро ВКП и Исполкомом Коминтерна и опубликованные в свое время в коммунистических органах на разных языках. Воспроизводим дословно ту часть тезисов, которая посвящена обоснованию и защите политики единого фронта:
»…Совершенно очевидно, что классовая жизнь пролетариата на подготовительный к революции период не прекращается. Столкновения с промышленниками, с буржуазией, с государственной властью, по инициативе той или другой стороны, идут своим чередом. В этих столкновениях, поскольку они захватывают жизненные интересы всего рабочего класса, или его большинства, или той или другой его части, рабочие массы испытывают потребность в единстве действий… Партия, которая механически противопоставляет себя этой потребности… будет неизбежно осуждена в сознании рабочих.
«Проблема единого фронта вырастает из необходимости – несмотря на факт неизбежного в данную эпоху раскола политических организаций, опирающихся на рабочий класс, – обеспечить последнему возможность единого фронта в борьбе против капитала. Кто не понимает этой задачи, для того партия есть пропагандистское общество, а не организация массовых действий.
«Если бы коммунистическая партия не порвала радикально и бесповоротно с социал-демократией, она никогда не стала бы партией пролетарской революции. Если бы коммунистическая партия не искала организационных путей к тому, чтобы в каждый данный момент сделать возможными совместные согласованные действия коммунистических и некоммунистических (в том числе и социал-демократических) рабочих масс, она тем самым обнаружила бы свою неспособность – на основе массовых действий – овладеть большинством рабочего класса.
«Недостаточно, отделив коммунистов от реформистов, связать их организационной дисциплиной; нужно, чтобы эта организация научилась руководить всеми коллективными действиями пролетариата во всех областях его жизненной борьбы. Это вторая буква азбуки коммунизма.
«Распространяется ли единство фронта только на рабочие массы или же включает также и оппортунистических вождей? Самая постановка этого вопроса есть плод недоразумения. Если бы мы могли просто объединить рабочие массы вокруг нашего знамени, … минуя реформистские организации, партийные или профессиональные, это было бы, конечно, лучше всего. Но тогда не существовало бы и самого вопроса о едином фронте в его нынешнем виде.
«Мы, помимо всех других соображений, заинтересованы в том, чтобы извлечь реформистов из их убежищ и поставить их рядом с собою перед лицом борющихся масс. При правильной тактике мы можем только выиграть от этого. Тот коммунист, который сомневается в этом или опасается этого, похож на пловца, который одобрил тезисы о наилучшем способе плавания, но не рискует броситься в воду.
«Вступая в соглашение с другими организациями, мы, разумеется, налагаем на себя известную дисциплину действия. Но эта дисциплина не может иметь абсолютного характера. В случае, если реформисты начинают тормозить борьбу к явному ущербу для движения и в противовес с обстановкой и настроениями масс, мы всегда, как независимая организация, сохраняем за собой право довести борьбу до конца и без наших временных полусоюзников.
«Видеть в этой политике сближение с реформистами можно только с точки зрения журналиста, который думает, что он удаляется от реформизма, когда критикует его в одних и тех же выражениях, не выходя из редакционной комнаты, и опасается столкнуться с ним пред лицом рабочих масс и дать им возможность оценить коммуниста и реформиста в равных условиях массовой борьбы. В этом будто бы революционном страхе „сближения“ скрывается в сущности политическая пассивность, которая стремится удержать такой порядок вещей, при котором у коммунистов и у реформистов имеются свои строго отмежеванные круги влияния, свои посетители собраний, своя печать, и все это вместе создает иллюзию серьезной политической борьбы.
«В вопросе о едином фронте мы видим пассивную и нерешительную тенденцию, замаскированную словесной непримиримостью. С первого же взгляда бросается в глаза следующий парадокс: правые элементы партии с их центристскими и пацифистскими тенденциями … выступают самыми непримиримыми противниками единого фронта, прикрываясь знаменем революционной непреклонности. Напротив, элементы, которые … в самые трудные моменты стояли всецело на почве III Интернационала, теперь выступают за тактику единого фронта. На самом деле под маской псевдо-революционной непримиримости выступают теперь сторонники выжидательной пассивной тактики». (Троцкий: «Пять лет Коминтерна», стр. 345 – 378 русского издания).
Разве не кажется, что эти строки написаны сегодня против Сталина-Мануильского-Тельмана-Реммеле-Ноймана? На самом деле они написаны десять лет тому назад – против Фроссара, Кашена, Шарля Раппопорта, Даниеля Рену и других французских оппортунистов, прикрывавшихся ультралевизной. Были ли цитируемые тезисы – этот вопрос мы ставим сталинской бюрократии в упор! – «контрреволюционными» уже в то время, когда они выражали политику русского Политбюро, во главе с Лениным, и определяли политику Коминтерна? Пусть не пытаются нам ответить, что за этот период изменились условия: дело идет не о конъюнктурных вопросах, а, как говорится в самом тексте, об «азбуке коммунизма».
Итак, десять лет тому назад Коминтерн разъяснял суть политики единого фронта в том смысле, что компартия показывает массам и их организациям на деле свою готовность вести вместе с ними борьбу, хотя бы и за самые скромные цели, если они лежат на пути исторического развития пролетариата; компартия считается в этой борьбе с действительным состоянием класса в каждый данный момент; она обращается не только к массам, но и к тем организациям, руководство которых признается массами; она сводит на глазах масс реформистские организации на очную ставку с реальными задачами классовой борьбы. Обнаруживая на деле, что не раскольничество компартии, а сознательный саботаж вождей социал-демократии подрывает общую борьбу, политика единого фронта ускоряет революционное развитие класса. Совершенно ясно, что эти мысли ни в каком смысле не могли устареть.
Чем же объясняется отказ Коминтерна от политики единого фронта? Неудачами и провалами этой политики в прошлом. Если бы эти неудачи, причины которых лежат не в политике, а в политиках, были своевременно вскрыты, проанализированы, изучены, германская компартия была бы стратегически и тактически прекрасно вооружена для нынешней обстановки. Но сталинская бюрократия поступила, как близорукая обезьяна в басне: надев очки на хвост и безрезультатно облизав их, она решила, что они никуда не годятся, и разбила их о камень. Как угодно, но очки не виноваты.