Немецкие гренадеры. Воспоминания генерала СС. 1939-1945
Шрифт:
Командовал авангардными подразделениями Зепп Мааль, мой боевой товарищ еще по 15-й роте 1-го пехотного полка СС. К Зеппу перешло командование взводом после того, как был ранен его командир. Он кивнул мне, козырнул на прощание и нервно закурил сигарету. Командир роты Герд Бремер спокойно смотрел на меня. Я всегда видел по его глазам, что он последует за мной на край земли. Никогда я не замечал в нем сомнения или даже намека на сомнение.
Мои солдаты ожидали приказа продолжать преследование. Интуиция и опыт, приобретенный в многочисленных боях, заставляли их верить в наш успех. Их уверенность, их вера в боевое братство и в свои собственные силы вели меня вперед. Боязнь своей собственной трусости также побуждала меня идти вперед!
Часы показывали 9.45, когда
В отличие от других советских городов на окраинах Мариуполя были высокие, многоэтажные здания. Поскольку там не было ни единого дерева или маленького дома, резкая смена обстановки угнетала, даже подавляла.
Передовые подразделения остановились после первых крутых подъемов и стали продвигаться вперед в пешем порядке. Я тоже хотел спрыгнуть со своего бронеавтомобиля и полностью использовать его как укрытие. Высокие стены угрожающе нависали над нами. Я оторвался от своих мыслей, только когда Петер выехал на круглую площадь. Гауптштурмфюрер СС Фриц Бюгельзак вдруг оказался слева от нас. В нашу сторону двигались трамваи. Грузовики, тягачи, конные упряжки и сотни людей делали эту большую круглую площадь оживленной. Наш бронеавтомобиль вдруг оказался перед пожарной машиной, водитель которой в замешательстве ее остановил.
Осколочные снаряды из бронемашины Бюгельзака буквально разорвали машину пополам. Пулеметный огонь наших мотоциклистов жутким эхом отдавался среди домов за площадью. Охваченные огнем солдаты противника живыми факелами бегали по площади – от взрыва бензобака пожарной машины загорелись десятки людей. Охваченная паникой людская масса толпами бросилась в переулки, растаптывая все, что им попадалось под ноги.
Едва переводя дух, мы продолжали двигаться вперед и перекрывали улицы. Мы кричали и орали. Снаряды наших штурмовых орудий стали ложиться на переполненных улицах. Колонны советских войск, входившие в город, были разбиты на части. Всякое подобие порядка в них было утрачено. Мы же, как саранча, роем ринулись через улицы и старались найти дорогу на Ростов.
Площадь была усеяна дымящимися обломками. Оставались только тяжело раненные или мертвые солдаты. Основная же масса советских войск исчезла. Угловое здание превратилось в командный пункт, с которого можно было руководить дальнейшими боевыми действиями. Бремер наступал в направлении Таганрога. В 13.10 1-я рота 1-го разведывательного батальона СС была в Сартане, в двух километрах к северо-востоку от Мариуполя. Крупная колонна противника отступала по главной дороге на восток.
Когда мы сообщили о падении Мариуполя, то получили следующий ответ из дивизии: «Видимо, это ошибка. Вы могли иметь в виду только Мангуш». Однако это не было ошибкой. Город был взят дерзким штурмом горстки германских гренадеров, скорость которых возобладала над инертностью и нерешительностью оборнявшихся. Успех дня дался ценой раненого офицера, унтер-офицера и жизни четырех солдат, которые ушли от нас навсегда. Шедшая следом пехота взяла на себя операции по зачистке в городе и установила сторожевые посты за его пределами и далее в направлении на восток. Мы были поражены при осмотре огромного завода «Азовсталь». Он протянулся на несколько километров вдоль берега моря и был оснащен современными производственными мощностями. Завод попал в наши руки в целости и сохранности.
Битва на Азовском море с падением Мариуполя завершилась. Всего в этой битве были взяты в плен более 100 000 советских военнослужащих; захвачены 212 танков и бронемашин и 672 орудия (у Манштейна в книге «Утерянные победы» 65 000 пленных, 125 танков и свыше 500 орудий. – Рей.).
С 10 по 12 октября батальон вел бои на участке между Мариуполем и рекой Миус, в нескольких километрах к западу от Таганрога. В 4.30 12 октября батальон попытался захватить плацдарм на восточном берегу Миуса и внезапным ударом занять мост через реку. Наступая, мы попали под ураганный огонь вражеской артиллерии с восточного берега Миуса. 1-я рота 1-го разведбатальона была брошена на 700 метров от моста и была вынуждена держаться там под огнем противника до темноты. Основные силы батальона смогли выйти из боя у Миуса без потерь, но передовые подразделения были сильно потрепаны советскими войсками.
Получили ранения более двадцати солдат и пять офицеров. В числе раненых были также двое батальонных врачей. В сумерках я забрал тело своего верного Петера, унтершарфюрера СС Эриха Петерзиле. Его сразила шрапнель. Это был первый случай, когда рядом со мной был убит водитель. Я не мог даже представить, что в ходе этой войны еще семь моих водителей будут обречены на смерть.
В серых утренних сумерках зарождающегося нового дня мы стояли у могил наших павших товарищей. Мы опустили четыре завернутых в плащ-палатки тела в чужую землю. Молча стояли мои солдаты у края могилы, прощаясь с боевыми товарищами. Раздавался грохот советских тяжелых орудий, бивших из Таганрога, а их снаряды со свистом пролетали над нашей головой, отыскивая нашу артиллерию.
Отделение связных на мотоциклах, близкие друзья Петера, Вейзер и другие офицеры штаба ждали моей прощальной речи. Меня душили переживания, я не мог вымолвить ни слова. Слезы потекли у меня по лицу. Несколько полевых цветов упали в темную могилу; я отдал честь Петеру и отвернулся. Потом я напишу его матери.
Батальон вел бои, очищая от противника западный берег Миуса, до 16 октября и последовал за батальоном Витта, который закрепился у Козелкина. 17 октября в ходе наступления на Таганрог наш батальон выдвинулся на юг. Батальон Витта наступал слева от нас, а далее на штурм города шел батальон Фрея. Наша пехота атаковала северные предместья Таганрога с невероятной решительностью и ворвалась в город. К сожалению, батальон Фрея попал под огонь двух советских бронепоездов. Их огонь пробивал огромные бреши в наших боевых порядках, пока бронепоезда не были уничтожены нашими 88-мм орудиями. Более восьмидесяти солдат были убиты огнем ощетинившихся множеством стволов стальных монстров.
Во время штурма Таганрога мы впервые имели возможность наблюдать организованное разрушение города советскими войсками. Заводы и учреждения взлетали на воздух друг за другом. Густые клубы дыма отмечали путь отступления советских войск. Когда мы ворвались в город, то увидели огромные груды сожженного зерна; в Таганроге нам была на практике продемонстрирована политика «выжженной земли». Убегавших на судах топили артиллерийским огнем. Никто из русских на берегу и не думал спасать людей с тонущих судов. Только по приказу Дрешера уцелевших стали спасать и доставлять на берег. На крутом берегу возвышался памятник Петру Великому. Русский царь, сражавшийся за выход и к южным морям, смотрел на тонущие суда.
Было холодно. Ледяной ветер дул с моря и возвещал о скором наступлении зимы. На юге виднелись заснеженные шапки гор Большого Кавказа. Гиганты сверкали, завораживали, и их не трогало неистовство человечества. Мы замерзали; наша форма висела лохмотьями. Зимней одежды не было. План наступления нашей части все еще не был сорван, но новый объект наступления не был определен. Огромная, по-настоящему не занятая нашими войсками территория без всякой системы коммуникаций лежала позади нас. Линии железных дорог тянулись в основном с севера на юг. Мы впервые подумали об обороне.