Немецкий детектив (сборник)
Шрифт:
Его любовница дважды пронзительно вскрикнула, а спустя мгновение, будто вспомнив, как следует вести себя в подобных случаях, вскрикнула в третий раз — как актриса, которая при дублировании фильма синхронно передает душевное состояние героини. Эти возгласы до сих пор звучали в его ушах. Лупинус не упрекал Ирэну за это. Возможно, она надеялась занять место рядом с ним на законных основаниях. А почему бы, собственно говоря, ему и не жениться на ней, если все закончится благополучно?
Если все закончится благополучно!
А пока все шло далеко не благополучно. А может, наоборот, все складывалось как нельзя лучше? Это с
— Это ты ее убил? — спросила она, и он ответил:
— Нет.
Некоторое время она тупо смотрела в пол, два-три раза делала попытку начать разговор, пока наконец не решилась на вопрос:
— Медальон у тебя?
— Нет, — хмуро буркнул он.
Она хотела спросить его еще кое о чем, но Лупинус махнул рукой и прекратил разговор на эту тему.
Однако известие о смерти Эрики подействовало на Ирэну сильнее, нежели он предполагал. В тот день она выглядела бледной, утомленной. И сейчас, когда вошла в комнату, тоже была бледна. Темное платье и черные волосы подчеркивали белизну лица. Ирэна проявила такт и вкус. Она не оделась в траур, это показалось бы наигранным, но лишила свой туалет ярких красок и не надела украшения.
Он подошел к ней и поцеловал руку.
— Как ты себя чувствуешь, дорогая?
— Спасибо. Ты уже говорил с сыном?
— Обменялись парой слов. Сейчас он отдыхает. Устал после перелета. Наверное, скоро появится.
Фолькер Лупинус не заставил себя ждать. Он вошел с дымящейся сигаретой в руках, и его пальцы дрожали, когда он тушил ее, чтобы поздороваться с Ирэной Бинц. Он ограничился лишь рукопожатием, затем повернулся к отцу.
— Это было убийство с целью ограбления? Что-нибудь украли? — без обиняков начал он.
Доктор Лупинус подвел его к столу.
— Позднее, Фолькер, поешь сначала.
Горничная принесла холодное жаркое, они выпили легкого вина, а затем на столе появились кофе и печенье. Врач повел разговор издалека. Он спрашивал об учебе, о жизни в Париже, обо всем и ни о чем. Фолькер отвечал лаконично, его интересовала только одна тема: Эрика убита! Почему? Этот вопрос сверлил его мозг больше, чем вопрос о том, кто это сделал.
Он задал его отцу после еды. Неожиданно повышенным тоном. Доктор Лупинус беспомощно развел руками.
— Если бы это было известно, то, возможно, убийцу уже нашли бы, — ответил он.
— У нее были враги?
Разговор пошел по замкнутому кругу. Вопросы, вопросы — и никаких ответов. Фолькер устал обращаться в пустоту. Он видел утомление на лицах своих собеседников и поэтому стал говорить о себе. Сообщил и о своей остановке в Париже.
— Я хотел известить о случившемся Аннет и…
— Аннет? Это твоя приятельница, которой ты тогда восторгался?
— Да, ее зовут Аннет Блумэ. Она уехала на каникулы к своим родителям в Экс-ан-Прованс — ее отец работает там врачом. Я трижды звонил ей туда, но никто не ответил. Тогда я послал телеграмму и указал здешний адрес. Возможно, она приедет.
Фолькер был в отчаянии и искал спасения в болтовне. Он рассказывал о вечернем Париже, о том, как шел по его улицам, направляясь на рю Вивьен. Он изобразил сцену, как стучал в дверь лавки ростовщика Гюстава Лекюра, как старик шаркал ногами и нещадно ругался, а увидев его, окаменел, словно египетская мумия.
— Но эта мумия говорила. Она, правда, зациклилась
Лупинус, улыбаясь, перебил сына:
— Но что именно? Ты даже не сказал, о чем идет речь.
— О чем речь? Ну, конечно же, о медальоне!
— О медальоне? — в один голос произнесли Лупинус и Бинц.
Широко раскрытыми глазами доктор уставился на сына, и его пальцы начали нервно теребить скатерть.
— Какой медальон, Фолькер?
— Один из тех, что ты подарил Эрике. Она дала его мне как талисман, когда я уезжал на учебу в Париж. Но у меня возникли…
И он рассказал о своих временных денежных затруднениях, о сделке с ростовщиком Лекюром и уже было собирался поведать о разочаровании, постигшем его после того, как он узнал, что медальон фальшивый.
— Откуда у тебя, собственно, эти медальоны, отец?
— Они принадлежали твоей матери, Фолькер. — Лупинус был рад, что нашел хоть один вопрос, на который он мог ответить сыну. Поэтому он с готовностью остановился на нем и подробнее, чем раньше, рассказал Фолькеру о своем первом браке.
— …Затем у нас начались частые ссоры. Ютта была человек неугомонный, задыхалась в той спокойной, идиллической обстановке, которой я ее окружил. В конце концов, она решила идти своим путем. Не хочу перетряхивать старое белье и ради твоей же пользы умолчу, чем она занималась во время войны. Короче говоря, в сорок восьмом году она подала на развод. С тех пор я ее больше не видел. Тринадцать лет спустя я получил из Америки пакет, точнее — маленький чемоданчик. Какой-то неизвестный господин сообщил мне, что хозяйка этого чемоданчика погибла в США в тысяча девятьсот шестьдесят первом году во время авиационной катастрофы. Чемоданчик уцелел чудом и позднее попал в его руки. Внутри чемоданчика этот человек обнаружил письмо, адресованное мне. В письме Ютта сообщала, что в скором времени она приедет в Гамбург и будет рада повидаться со мной и со своим сыном. Письмо было не окончено. Но из него можно было понять, что прежде мы были женаты, и этот господин посчитал своим долгом передать мне пакет. Я поблагодарил его и попросил рассказать о подробностях катастрофы. Обратился даже в авиакомпанию, которой принадлежал рухнувший самолет. Из Нью-Йорка, где находилась ее штаб-квартира, мне пришло официальное подтверждение о смерти Ютты. В чемоданчике лежали туалетные принадлежности, кое-что из белья и эти два медальона. Что там было еще, я уже не помню. Эти-то медальоны я и подарил Эрике к свадьбе.
— Отец, ты знаешь, что один из них был фальшивый?
— Один? Мне кажется, оба медальона — имитации.
— Нет, иначе американка не была бы так шокирована.
— Какая американка?
Фолькер ответил не сразу.
— Не смотри на меня так… А в чем дело? Разве ты не знаком с приятельницей Эрики, миссис Диксон? Недавно она заходила ко мне и хотела купить медальон. А потом обнаружила подделку. Она была очень удив* лена, поскольку видела накануне медальон Эрики, и он — подлинный.