Немного героина для невесты Казановы

Волкова Екатерина

В данный момент небольшой карнавал проходил в баре гостиницы, но глаза у Марины слипались. Не разбирая сумки, она ополоснулась в душе и забралась под одеяло. Постельное белье пахло розовыми лепестками.

Ночью, сквозь сон, она слышала смех в коридоре. Кто-то стучался в ее дверь и говорил по-английски. Марина встала, не разлепляя век, как лунатик подошла к окну, распахнула его и снова уснула.

Глава 8

Разбудили Марину оглушительные крики чаек за окном. Часы показывали ровно одиннадцать утра. Завтрак она проспала. Но кофе могла выпить в любом городском кафе. Именно этого Марине и хотелось — пройтись в одиночестве по городу, который еще недавно представлялся ей миражем, городом несбыточной мечты.

Марина выглянула в окно. День производил впечатление очень жаркого, и ей было обидно снова влезать в джинсы. Но, чтобы поправить ситуацию, требовалось надеть джинсы и пройтись по магазинам.

В коридоре было пустынно и тихо, если не считать равномерного трудолюбивого жужжания пылесоса в одном из дальних номеров.

Портье в холле отгородился от окружающей действительности большой газетой. На мягком диванчике, покрытом красным плюшем, сидели двое смуглых невысоких мужчин в черных костюмах. Рядом лежали их черные шляпы. Именно так Марина представляла себе сицилийских мафиози. Они зацокали языками, провожая Марину взглядом темных блестящих глаз.

«Карнавал продолжается», — ухмыльнулась она про себя.

На выходе из гостиницы Марину атаковали трое местных таксистов-гондольеров. Один старался перекричать другого. Марина едва разбирала их итальянский. Что-то вроде «я все устрою, синьорина не пожалеет». Совсем как в Сочи или в Симферополе.

Некоторое время Марина зачарованно наблюдала за ними, а затем отмахнулась и пошла пешком по «фондамента» — улочкам, тянувшимся вдоль каналов, — протискиваясь между перилами и встречными пешеходами.

Солнце припекало, избалованные чайки путались прямо под ногами. Марина трогала руками стены домов. Камень был теплый, шершавый, казалось, что он дышит. Она поднимала вверх голову и любовалась причудливыми башнями и балконами, черепичными крышами.

Вода в каналах казалась то глубоко-синей, то ярко-зеленой или мутной, коричневой. И даже на вид — холодной. Палаццо меланхолично разглядывали свои отражения в воде.

Стада туристов в шортах и бейсбольных шапках блуждали между колоннами и статуями, заглядывали в ниши, фотографировали мраморные кружева.

Каналы были запружены лодками, из некоторых ей махали и выкрикивали что-то неразборчивое и лестное. Она сворачивала за любой понравившийся ей угол и чувствовала себя счастливой.

Марину не покидало ощущение, что кто-то позаботился о ней, соорудил сказочные декорации, усадил в лодки симпатичных людей и теперь радуется вместе с ней.

Она толкнула стеклянную дверь кондитерской, зазвенел колокольчик, и запах крепкого ароматного кофе коснулся ее ноздрей. Вместе с летним теплом и беззаботными людьми к ней вернулся аппетит.

В кондитерской можно было не только выпить кофе с булочкой, но и заказать спагетти с одним из двадцати соусов. Названия соусов были незнакомы Марине, и она выбрала тот, где присутствовало слово «шампиньоны». Румяный хозяин, не отрывая взгляд от телевизора, быстро приготовил и принес заказ.

— Выглядит великолепно, — попробовала Марина заговорить с ним по-итальянски. Пряные слова чужого языка смешались с острым запахом соуса. У Марины защемило сердце от наслаждения.

— А каково на вкус! — оживился хозяин. — Вы только попробуйте! У меня лучшие спагетти во всем городе. Синьорина выбрала столик, за которым обычно сидит синьор Марчелло, когда приезжает в Венецию. «Марио! — говорит мне он. — Лучше твоих спагетти нет во всей Италии!»

— Синьор Марчелло? — удивленно подняла брови Марина, одновременно опустив вилку.

— Синьорина не знает актера Марчелло Мастроянни? Синьорина, должно быть, американка.

Марина попыталась сдержать улыбку.

— Да, вроде того. А что, в Венеции часто снимают фильмы?

Хозяин порозовел еще больше.

— Что вы, синьорина, лучшие фильмы снимают в Венеции. Через пять дней открывается кинофестиваль. Неужели вы не знали? Приходите. Все знаменитости будут сидеть здесь, за этим столиком, есть те же спагетти, что и вы, и говорить: «Марио!..»

Марина уже не слушала его, а молча восхищалась спагетти, неукротимой фантазией хозяина, городом. Все было достойно восхищения в этот солнечный день.

Марина допила кофе, заплатила по счету какую-то мелочь и, оставив щедрые чаевые, покинула кондитерскую. Румяный хозяин продолжал нахваливать себе под нос собственные спагетти.

Улицы и каналы влекли Марину в глубь незнакомого города, но она не боялась потеряться, а втайне даже желала небольшого и не очень опасного приключения.

Не обращая внимания на желтые стрелки указателей, Марина шла по узким вьющимся улицам, и они приводили ее на площадь с неизменным собором посредине и манили дальше, упираясь в конце концов в воду.

На площади Сан-Марко, между колоннами собора Сан-Марко и Дворца дожей три приземистых брюнета вкладывали всю душу в исполнение неаполитанских песенок. Марина слушала их, повернувшись к ним спиной. Она сидела на белом пластиковом стуле под пестрым зонтиком уличного кафе и сжимала в руках пустую чашку из-под кофе.

Марина только что спустилась со звонницы Сан-Марко, где когда-то и Галилей любовался окрестностями в свой телескоп. Она испытывала приятную усталость беззаботного туриста.

Взгляд скользил по кирпичным трубам, красным кровлям, опускался ниже, на статуи львов с человеческим выражением на мордах. Наблюдал безумие голубей на сером камне площади.

Марина представила себе площадь в феврале, во время Масленичного карнавала, когда она заполнена веселящейся толпой. Мужчины, одетые в кружевные платья с кринолинами и красные чулки, и женщины в черных костюмах дуэлянтов-фехтовальщиков и в туфлях с пряжками. Все — в разноцветных масках и с ревом приветствуют разрезанное брюхо чучела Зимы, из которого на головы толпы сыплется и сыплется разноцветное конфетти. Будто разноцветный снег. Только таким и может быть снег в Венеции.