Немного мира тьмы
Шрифт:
Дом стоял на самом краю террасы, и обрыв здесь был даже круче, чем со стороны подъездной дороги На горном склоне находившемся на расстоянии двух футов от дома, виднелся большой участок невозделанной земли правильной геометрической формы, напоминавший чешуйку огромной коричневой циники. На нем почти ничего не росло. На самом верху склона белел ряд столбов линии электропередач, отмечавших дорогу, с которой мы съехали. Они находились так далеко, что соединявшие их провода нельзя было рассмотреть. Создавалось впечатление, что уклон горы составлял не менее сорока пяти градусов -такие склоны всегда выглядят невозможно крутыми, — им Франц сказал, что здесь не больше тридцати градусов и оползень полностью стабилизирован. Склон сильно обгорел около года назад во время локального пожара, почти добравшегося до дома,
Дом был длинный, одноэтажный, отделанный серой асбестовой плиткой Почти плоская крыша, выложенная серыми же пластинами из того же материала, имела небольшой уклон в сторону скалы, и, повторяя природный рельеф утеса, дом изгибался посередине, разделяясь таким образом на две равные секции или два угла, если можно так выразиться. Веранда без навеса, огражденная перилами (Франц называл ее «палубой»), огибала ближний угол дома, повернутый на север, и выступала на несколько футов над обрывом, высота которого здесь составляла не менее трехсот футов. Со стороны дома, обращенной к подъездной дороге, находилась вымощенная плитами площадка, достаточно большая, чтобы развернуть на ней машину. С противоположной, удаленной (и обрыва стороны дома имелся навес для автомобиля. Когда мы въезжали на площадку, послышался негромкий лязг тяжелой металлической плиты, закрывавшей аккуратную сточную канаву. Она тянулась вдоль подножья земляного склона, вбирая в себя полу, стекающую со склона и крыши дома во время нечастых, но с ильных зимних дождей, случающихся в Южной Калифорнии.
Франц развернул машину, и мы вышли. Парковка была проделана в четыре приема: поворот к углу дома, где начиналась «палуба», назад с резким поворотом (задние колеса едва не оказались в канаве), вперед с поворотом в противоположную сторону, пока передние колеса не остановились на краю скалы у металлического мостика, и, наконец, задом под навес — бампером прямо к двери, ведущей, по словам Франца, на кухню.
Франц повел нас к центру площадки, чтобы мы могли «смотреться прежде, чем войдем внутрь дома. Я обратил внимание, что некоторые из серых плит в действительности являлись частью самой скалы, проглядывавшей через тон слой почвы, из чего заключил, что терраса была не земля насыпью, созданной человеком, а каменистым плоским стулом горы. Это наблюдение придало мне уверенности, ч я был особенно рад, потому что другие впечатления и, скорее, ощущения, вселяли беспокойство.
Эти незначительные ощущения едва достигали порога сознания Не думаю, что я обратил бы на них внимание в другое время — я не считаю себя особенно чувствительным, но, сомнения, странное происшествие в пути взвинтило мои нерв Начать хотя бы с того, что в воздухе носился неприятный запах горелой ткани и чувствовался какой-то странный горький привкус меди. Не думаю, что я вообразил себе все это, поскольку Франц сморщил нос и стал водить языком по зубам. Затем появилось чувство, что нас слегка касаются легкие нити, и паутина, или, быть может, тонкая лоза, хотя мы стояли под открытым небом, и ближе тучи, находившейся не менее чем полумиле, над нашими головами ничего не было. И как толь" я это почувствовал — едва уловимое чувство, уверяю вас, — заметил, что Вики легко провела рукой по волосам — обычны: жестом, будто стряхивая надоедливого паучка. Все это врем мы разговаривали — Франц рассказывал нам о том, что пят лет назад недорого купил Рим-Хауз у наследника богатого любителя серфинга и спортивных машин, сорвавшегося с горы на повороте в каньоне Декер.
Наконец, тишина, которая воцарилась после того, как смолк шум мотора, донесла до нас звук едва слышимого дыхания. Я знаю, что звуки беспокоят всех, кто приезжает из города в деревню, но эти звуки были необычными Время от времени появлялся свист — слишком высокий, чтобы нормально восприниматься человеческим ухом, — и мягкое урчанье, едва слышимое, на нижнем пороге восприятия. Но наряду с этими, возможно, вымышленными, вибрациями трижды мне показалось, что я слышу свист камушков гравия, падающих с горы. Каждый раз я быстро переводил взгляд на склон, но ни разу не удалось заметить хотя бы малейший признак движения, хотя, конечно же, для этого
Когда я в третий раз взглянул на склон, облака немного переместились и из-за туч выглянуло солнце. И тогда мне ( голову пришла риторическая фигура: «Словно прицеливаю щийся золотой стрелок». Я поспешно отвернулся — больше не хотелось, чтобы перед моими глазами поплыли черные пятна. Затем Франц провел нас на «палубу» и через парадную дверь — в дом
Я боялся, что все неприятные ощущения усилятся, когда мм попадем вовнутрь, — особенно запах горелого и ощущение и. пилимой паутины, — и потому очень обрадовался, обнаружив, что они, напротив, исчезли, словно изгнанные духом радушной, сочувственной, многосторонней, высокоцивилизованной личности Франца.
Комната, вначале узкая, поскольку часть пространства мим отведена под кухню, кладовку и маленькую ванную, затем расширялась до размеров здания. В ней не было голых стен — их скрывали полки, заполненные книгами, статуэтками археологическими находками и научным инструментарием. Тут были магнитофон, стереосистема, еще какие-то вещи. У внутренней стены стояли большой стол, шкаф для картотеки и подставка с телефоном.
Окна на «палубу» не выходили, но чуть дальше, там, где дом изгибался, светлело большое окно с видом на противоположную сторону каньона и скалистые горы, скрывавшие за собой Тихий океан. Прямо у окна стояла длинная кушетка, а сразу за ней — длинный стол.
Узкий коридор вел из конца гостиной к вершине второго угла дома, к двери, через которую можно было попасть на уединенную, покрытую травой площадку. Там можно было загорать или даже играть в бадминтон, если, конечно, кому-то достало бы смелости прыгать по ней, распугивая сидящих на краю обрыва птиц.
По одну сторону коридора находилась просторная спальня Франца и большая ванная комната в конце дома. Две двери па противоположной стороне коридора вели в маленькие спаленки, из окон которых открывался вид на каньон. Окна ( пален драпировались тяжелыми портьерами. Франц мимоходом заметил, что эти комнатки принадлежали его мальчикам. По я с облегчением отметил, что в комнатах не осталось никаких вещей, напоминавших об их юных обитателях. Кстати говоря, в моем стенном шкафу висела какая-то женская одежда. Между этими двумя спальнями, предназначавшимися для Вики и меня, была дверь, которую можно было скрыть с обеих сторон на засовы. Сейчас дверь была не заперта, а лишь прикрыта. Это было хоть и незначительным, по типичным проявлением тактичности Франца. Он не знал пли, по меньшей мере, не осмеливался догадываться о наших с Вики взаимоотношениях и потому молчаливо предоставил возможность нам самим решать — как для нас будет лучше
Кроме этого на всех дверях, выходивших в коридор, имелись прочные задвижки, — Франц свято верил в право гостей на уединение. В каждой комнате стояла небольшая вазочка, наполненная серебряными монетками. Они не были коллекционными — это были обычные современные американские деньги Вики это заинтересовало, и Франц объяснил, улыбаясь и осуждая себя за романтизм, что он следует старому обычаю испанской Калифорнии обеспечивать гостей удобной мелкой разменной монетой.
Ознакомившись с домом, мы вынули из «фольксвагена» наш багаж и провизию, которую Франц купил в Лос-Анджелесе. Франц легонько вздохнул, глядя на тонкий слой пыли, покрывшей все за месяц его отсутствия, и Вики настояла на том, чтобы мы все вместе энергично взялись за уборку дома. Франц согласился без особых колебаний. Думаю, мы все были не прочь поработать, чтобы стряхнуть ощущения сегодняшнего дня и почувствовать себя в привычном реальном мире, прежде чем вернемся к разговору о происшедшем. По крайней мере, мне Хотелось, чтобы все было именно так.
Убирать с Францем было легко. Он знал, что надо делать, но не был суетливым или мелочно требовательным Вики прелестно смотрелась в своем свитере, стильных брючках и модных сандалиях со шваброй и тряпкой в руках — она носила обычную современную женскую одежду с присущим только ей шиком. Ее стиль производил совершенно иное впечатление, нежели традиционное сочетание мрачной интеллектуальности с торжественной биологической женственностью
Закончив, мы уселись на кухне за чашкой черного кофе Но пить никому не хотелось. Мы сидели и прислушивались, как тушится на печи мясо.