Немного о потерянном времени

Шабанн Дора

Чтобы что? Чтобы вскочить в ночи от телефона, орущего на всю квартиру: «Если позвонишь — не отвечу…».

Не знаю, прекратится ли когда-нибудь в моей жизни этот периодический трындец имени Миронова.

Когда уже бывший муж перестанет появляться в моем настоящем? Ну, сколько можно-то?

И блокировала его, и просила, и Шеф беседовал с Сашей по-приятельски, и с Владом они как-то подрались…

Но Александр упёрся, пошел, неясно зачем, на неведомо какой принцип и регулярно портит мне настроение и карму, ибо веду я себя с ним очень-очень

невоспитанно.

Пять утра! Ёжки-плошки!

Мне ещё два часа спокойно спать можно было, но нет, Александр Михайлович плевал на неудобство всех окружающих, когда ему от них что-то надо. И я буду сейчас опять в предутренних сумерках выслушивать очередной пьяный бред?!

— Маргарита Анатольевна? Миронов Александр Михайлович вам кто?

Дежавю. Чёртово дежавю.

— Бывший муж.

— ДТП на дамбе, перед въездом в тоннель. За рулём каршеринга была Савенко Инна Валерьевна, скорая везёт ее в «Иоанна Кронштадтского», в хирургию. Миронова Александра Михайловича — в БСМЭ [1], спецтранспортом. Мои соболезнования.

— Что? — я вообще спозаранку да со сна туго соображаю, а тут опять, как нарочно, торможу. И мерзну. Очень сильно мерзну.

Между тем голос в трубке продолжает:

— Передайте родственникам Миронова…

— Я его самый близкий родственник, если он вчера не женился, — истерически хихикаю, собираясь, кажется, разрыдаться.

Непродолжительное молчание и шелест страниц, а потом равнодушное:

— Нового штампа в паспорте нет.

— Значит, мы с сыном его единственные здравствующие условно родственники, — уже всхлипываю, ощущая, что ночной звонок разбудил и Влада. Муж заворачивает меня в одеяло и сгребает в охапку.

— Сейчас скину контакты следователя, сегодня после двенадцати, а лучше завтра с утра, надо будет подъехать к нему. Еще раз соболезную.

— Хорошо. Подъеду.

Бип — бип — бип.

Все.

Нет, не может быть.

Это неправда.

Саша, как же так?

[1] Бюро судебно-медицинской экспертизы, центральный городской морг.

Глава 8

Руслан

Да, он, как бы знал, что его драгоценные родители — вечный сюрприз с подвохом. Знал. Но все равно: каждый трэш — как первый раз в первый класс, ёпрст.

Его семейство дивное, оно и про любовь, и про мечту, и про заботу с пониманием. Да.

Но нудное мозгоедство, настойчивые увещевания, жесткие требования и выбивание дерьма кулаками — это тоже они.

Так что он, с одной стороны, совершенно четко — в шоколаде, а вот с другой — как получится…

Поэтому прибыв в отчий дом после изматывающего марш-броска по зимней пересеченной местности в полной снаряге, царящей атмосфере какой-то мутно-тревожной удивился. Но потом вспомнил сообщение, что пришло от профессора Алиева в середине дня, и расслабился.

Все у них как всегда:

— Да, родители, тихонько зажечь маленький

фонтанчик — это не про вас, да? Надо чтобы фейерверк на триста залпов, не меньше. Дед Реваз, кстати, в восторге! Гордится, что у вас до сих пор чуть что — трындец по всем фронтам и кровь по стенам…

Тут бы маме посмеяться, погладить папу Влада по щеке или затылку, а тому жмуриться довольно и за спиной показывать на пальцах, куда таким юмористам — недоучкам следует пойти поискать… свой талант, например.

А они сидят мрачные, переглядываются тревожно. Вернее, мать, прямо скажем — в печали, а батя почти в панике.

Что, бл*? Опять эта его прошм… хм, аспирантка маму расстроила, коза непуганая?

— Это ты точно отметил, про кровь, — отмирает отец.

— Блин, чего стряслось?

Покосившись на маму, папа Влад выдает неожиданное:

— Миронов сегодня разбился.

— Да ладно? Все же догнал его столб? — язык мой до сих пор впереди мозга, зараза.

Мама мрачно зыркает и сухо сообщает:

— Рус, это не смешно…

— Да, мам. Ни хрена не смешно, но горевать о человеке, которому я никогда не был нужен — ну, такое. Не для меня, короче. Батя зачетный у меня твоими стараниями есть, так что мне вообще похрен.

— Как-то это не по-человечески, что ли? — печалится самая важная женщина в моей жизни.

— Мам, по-человечески было жрать тебе мозг столько лет? Мучить и обижать?

Хмурится, святая женщина. Как же: воспитание, приличия! Кому они здесь сейчас?

— Ну, было же и хорошее? — вопросительные интонации маминого голоса очень раздражают. Будто кота облезлого просит пожалеть, фу.

Может, от этого резко уточняю:

— Что? Пирожные, изысканный кофе, литры «Мартини», неурочные визиты? — а чего, разве за последние годы от Александра Михайловича, кроме головной боли и ссор родителей было еще что-то?

Но мама витает где-то в своих мыслях, потому что тянет задумчиво и нежно:

— Тебя вот мне подарил.

— А, так это единственное хорошее, что про него можно вспомнить, как ты и говорила про покойных. Остальное — один геморр.

— Что я там такое про кофе с пирожными услышал? — внезапно влезает папа Влад.

Ёпрст.

— А ты не знал? Да, ну, м-да… э, короче, значит, вот… — сука, снова я подставил мать. Да сколько еще я буду сначала ляпать, потом думать?

— Руслан, мама твоя Королева! — о, батя гневается.

Вот, бл*, язык мой, как всегда.

— Мама — Королева, это да. Но ты не психуй сразу, лады? Он мать подкарауливал, откуда только знал, что она выходит с работы, — кстати, так мы с Марком и не въехали в эту тему, хотя братишка и бесился знатно.

Отец что-то обдумывает, а потом все равно возвращается к разговору:

— Ну, теперь понятно — откуда… но ты продолжай, продолжай, — и косится на маму очень недобро.

Но мама моя, она же не просто какая-то там серая мышка — скромная домохозяйка? Нет. Мать рулит всегда и всем. Вот и сейчас тоже: