Немой крик
Шрифт:
Когда мы оказались в конюшне, мужчина бесцеремонно толкнул меня в одно из пустых стойл, схватил плеть, которой обычно воспитывал непослушных жеребцов, и приказал:
— Повернись ко мне спиной.
Я ссутулилась, но всё же выполнила беспрекословный приказ деспота.
— Обопрись руками о стену и держись. Крепко держись. Потому что я буду бить сильно!
Навалившись на стену, рыдая навзрыд без единого звука, с болью в сердце я закусила собственный кулак, вместо кляпа, готовясь с головой окунуться в бездну боли. Дмитрий замахнулся,
Колени подогнулись, и я шлёпнулась на пол. Но тут же поднялась.
Играет со мной.
Нагоняет больше страха!
Затем он подошёл в плотную к моей спине и с силой разорвал на мне платье. Вдоль позвоночника. Сверху вниз. На две равные части. Оголяя лишь спину. Так, что швы противно захрустели.
Долго стоял. Тяжело дышал. Я слышала и видела боковым зрением, как он расстегнул свою рубашку на несколько пуговиц и закатил рукава до локтей.
Глубоко выдохнул…
Снова замахнулся.
И снова ударил.
***
Безжизненным мешком я повторно упала на пол, рефлекторно закрыла голову руками, забилась в нервных судорогах и больше не смогла подняться. Тело не слушалось. Мышцы будто превратились в желе. А сердце… оно истекало кровью. Потому что его предали, порвали на части, макнули в грязь, ещё и растоптали.
Зажмурив глаза, я просто шептала губами, выклянчивая помилование:
— Не надо… Пожалуйста не надо…. Мне страшно…
Дрожь. Немые стоны. Литры слёз.
Дмитрий словно окунул меня с головой в кипящую лаву.
Это выше моих сил. Если он хотя бы раз ударит… я умру.
Молчит. Не нападает. Я слышу лишь нервное и частое дыхание.
Затем глухой удар. Плеть падает на пол. И ещё один шлепок.
Теперь Дмитрий падает. На колени… Обвивает моё судорожное тело обеими руками, усаживает к себе на руки, а я носом утыкаюсь в его ароматную шею и тут же успокаиваюсь, когда мужчина начинает вместе со мной плавно раскачиваться, то в одну сторону, то в другую, при этом мягко, словно ветер, шелестит на ухо. Левой рукой обжигает талию, а правой зарывается в волосы на затылке, пропуска спутанные пряди между пальцев. И дрожь отступает. Дыхание выравнивается, слёзы высыхают, тогда и я позволяю себе немного роскоши — руками цепляюсь за его крепкие плечи, а носом трусь о мягкую кожу мощной шеи.
Господи!
Как же хорошо!
Когда Дмитрий обнимает меня — он будто делится с моей душой частью своей мощной энергии. Такое бешеное тепло разливается по венам… Невероятно! Хочется вот так вот взять и навсегда приклеится к его горячей груди, чтобы никто и никогда нас не разделил. Чтобы стать единым целым.
— Шшш, прости, что напугал. — По волосам гладит, крепче к груди прижимает, его руки дрожат, и я чувствую эту покалывающую дрожь внутри своего тела, — Просто накипело… У меня нереально скверный характер, я очень вспыльчив и ненавижу преступников. Особенно в моём доме. Меня из себя вывести — всё равно, что плюнуть в лицо разъярённому
Я слушала молча. Впрочем, как обычно. Мне казалось, что весь мир повернулся ко мне задницей. А люди… просто закрыли уши. Никто меня не услышит. Я просто одинокий, брошенный ребёнок, на которому всем наплевать. Они могут делать со мной всё, что захочется. А я кто? Я никто! Никто не услышит, никто не поверит пустому месту.
Зато, радует другое! Сегодня я выиграла. Дмитрий сдержался. Он не стал меня бить, вопреки своим идиотским правилам, вопреки своему паршивому настроению. Благодаря этим триумфальным мыслям, я быстро успокоилась. И даже невольно улыбнулась. Потому что Дмитрий нёс меня обратно в дом на руках, а я вцепилась в его мощное тело, как в спасательный плот, потому что настолько ослабла, настолько испугалась, что мышцы будто парализовало.
Больше всего я испугалась не наказания, не ударов плетью… а того, что эти ужасы нанесёт мне любимый человек. Тот… который разделил со мной одно сердце на двоих. Тот, в которого я, глупая идиотка, до одури влюбилась.
***
Мужчина отнёс меня на кухню, посадил на стул, а на плечи набросил тёплый плед, чтобы скрыть разорванные лохмотья на спине. Свет включать не стал. Вероятно, не хотел привлекать внимание прислуги. В настоящий момент тут было тихо и безлюдно. Евгения наверно сейчас отпаивает валерианкой «Госпожу-умелую-актриску», пока та ей по ушам ездит о том, что от меня нужно как можно скорей избавиться.
Сел напротив, копошась в переносном контейнере с лекарствами. Серьёзный такой, как лёд, холодный… Хмурит лоб, периодически вздыхает, а меня трясёт от его властного образа и от того, насколько близко мы находимся друг другу. Потому что я чувствую его мятное дыхание, от которого блин хмелею словно алкоголик.
Неожиданно, мне захотелось дать ему леща по его идеальному, лощёному лицу, без единого намёка на морщины, за то, что чуть было не довёл до инфаркта. Но я сдержалась. Потому что Дмитрий взял мои руки в свои, завернул будто в перчатки, несколько минут вот так вот просто сидел и молчал, а затем начал осторожно обрабатывать раны специальной мазью, после чего заботливо перевязал бинтами.
По глазам было видно, что мужчина не на шутку рассержен. Он заботливо дул на мои руки, стараясь обрабатывать ссадины осторожно, чтобы не причинить новую боль. Я в этот момент настолько залипла, глядя в его сосредоточенное лицо, что даже не обращала внимание на жгучие ощущения в области увечий.
— Спасибо, — шепнула губами, прижимая к себе забинтованные руки.
Дмитрий моргнул. Мир снова погрузился в неловкую тишину. А он все смотрел на меня и смотрел, пристальным, голодным взглядом.
Затем, поддался вперёд… Сильные руки потянулись к моим бледным скулам, и я закрыла глаза, предвкушая поцелуй.
Но…
Мужчина резко ударил ладонями по столу, вскочил со стула и быстро растворился в темноте.
Шмыгнув носом, сделав глубокий выдох, я тоже поспешила покинуть кухню, мысленно всхлипнув от отчаяния.
***
На следующий день меня ждал сюрприз. Я как раз собиралась приступить к работе, но как только открыла дверь подсобки — моментально вписалась лбом в чей-то плотный живот.