Немые и проклятые
Шрифт:
— В прошлый раз вы сказали, что сеньор Вега приходил к вам ужинать чаще один, — вернул ее к настоящему Фалькон. — Необычно для женатого испанца.
— Вы однообразны и предсказуемы, инспектор, — заметила Маделайн.
— Мои вопросы, сеньора Крагмэн, в данном случае не имеют подтекста. Я интересуюсь, не кажется ли вам, что он был влюблен или увлечен вами, как многие мужчины вокруг.
— Вы явно не в их числе, инспектор. Вероятно, ваши чувства отданы другой, а может, я не в вашем вкусе… Кстати, ваша подруга Консуэло Хименес тоже меня не
— Подруга?
— Или чуть больше чем подруга?
— Как по-вашему, сеньор Вега питал к вам сексуальный интерес? — не дал себя сбить Фалькон, игнорируя ее намеки. — Вы ходили вместе на бой быков.
— Рафаэлю нравилось появляться на людях с красивой женщиной. Вот и все. Ничего не было.
— Не знаете, вы могли стать причиной его беспокойства?
— Считаете, он жег бумаги в саду из-за меня? Вы с ума сошли!
— Похоже, Вега запутался в сложных семейных обстоятельствах. Жена в тяжелой депрессии, но у них сын, которого оба любили. Он не хотел разрушать семью, но тепла в отношениях с женой уже давно не было.
— Правдоподобная теория… Только мне кажется, я была для Рафаэля приятным дополнением к Марти. Вегу больше интересовали разговоры с моим мужем, чем общение со мной. Марти всегда встречал нас после корриды, чтобы вместе перекусить, потом мы ужинали. Они еще долго разговаривали, после того как я ложилась спать.
— О чем?
— Любимая тема — Соединенные Штаты Америки.
— Сеньор Вега жил в Америке?
— Он говорил на американском английском и много рассказывал про Майами, но от вопросов уходил, так что я не уверена. Правда, Марти убежден, что он там жил, но его не интересовали подробности личной жизни Рафаэля. Вот обсудить теорию, идею — это да.
— Они говорили по-испански или по-английски?
— По-испански, пока не переходили к бренди, после — по-английски. Испанский Марти не выносит алкоголя.
— Сеньор Вега когда-нибудь напивался?
— Я спала. Спросите Марти.
— Когда в последний раз сеньор Вега и Марти так проводили вечер?
— Они подолгу засиживались во время ярмарки. Не ложились до рассвета.
Фалькон допил кофе и поднялся.
— Не знаю, стоит ли приглашать вас в гости, если вы намерены только устраивать допросы, — сказала она. — Вот Эстебан меня не допрашивает.
— Не его работа. Это я вынужден копаться в грязи.
— И попутно выясняете кое-что про Эстебана.
— Вам показалось. Его личная жизнь, как вы справедливо заметили, меня не касается.
— Мне показалось, вы свыклись с постоянной болью, правда, инспектор?
— Давайте не будем смешивать работу и жизнь.
— У большинства полицейских никакой жизни нет, — усмехнулась Маделайн. — Разбитые семьи, разлука с детьми, алкоголизм и депрессия.
Фалькон не мог избавиться от мысли, что эта встреча закончилась с разгромным счетом не в его пользу.
— Спасибо, что уделили мне время, — поблагодарил он.
— Нам все-таки стоит встретиться, вдруг мы поладим, если нам не будут мешать ваши полицейские дела. Или вы уже составили обо мне мнение, и я вам не интересна?
— Провожать меня не надо, — сказал Фалькон, направляясь к двери, ведущей в сад. Он понимал, что разозлил Маделайн.
— Коломбо всегда задавал последний вопрос, стоя на пороге, — попыталась она уязвить его напоследок.
— Я не Коломбо, — ответил он, отгораживаясь от нее дверью.
13
Пятница, 26 июля 2002 года
На обратном пути Фалькон прихватил бутылку в остатками соляной кислоты в пакете для улик. В кармане завибрировал мобильный.
— Digame, [16] Хосе Луис, — сказал он.
— Нашли украинскую проститутку в районе Сан-Пабло; скорее всего, она и есть загадочная подруга Сергея, — доложил Рамирес. — По-испански говорит не очень, но среагировала на его фотографию.
16
Слушаю (исп.).
— Отвези ее в управление и найди переводчика, — попросил Фалькон. — Не допрашивай, пока я не приеду.
— А я-то собирался пойти пообедать!
— Потерпи.
В управлении Надя Кузьмичева в черной мини-юбке, белом топе с высоким воротом и туфлях без каблуков на босу ногу мерила шагами комнату для допросов. Полицейский Карлос Серрано следил за ней через стеклянную дверь. Надя уже выкурила три его сигареты, и он надеялся, что переводчик курит и скоро приедет со своей пачкой.
Рамирес и Фалькон шли по коридору с русской переводчицей из университета. Серрано открыл им дверь. Все представились. Женщины сели рядом по одну сторону стола, мужчины — по другую. Переводчица закурила. Рамирес посмотрел через плечо, как будто там мог стоять официант.
— Карлос, еще пепельницу, — попросил Рамирес.
Фалькон объяснил цель беседы, просмотрел паспорт Нади, нашел визу, которая действовала еще шесть месяцев. Девушка самую малость расслабилась.
— Она записалась в языковую школу, — объяснил Рамирес.
— Мы здесь не затем, чтобы усложнить вашу жизнь, — обратился Фалькон к девушке. — Нам нужна ваша помощь.
На фотографии в паспорте у нее были темно-каштановые волосы. Сейчас естественный цвет волос можно было увидеть только у корней — красилась она скорее всего сама. У нее были зеленые глаза, бледная кожа в красных шелушащихся пятнах, как будто она много месяцев не видела солнца. Голубые тени плохо скрывали шрам на левом веке, на предплечьях — свежие гематомы. Фалькон улыбнулся, чтобы подбодрить ее. Надя улыбнулась в ответ, рядом с резцом не хватало зуба. Он положил фотографию Сергея на середину стола.