Ненасытный
Шрифт:
— Прекрасно. — Он встал. От его спокойствия и следа не осталось. Руки сжались в кулаки, на щеке дергался мускул. Он с самого начала понял, о чем она говорила. — Согласись, что это все упростит.
— Если я умру? — невесело рассмеялась она.
— Если станешь одной из нас. — Эвфемизм Лучана больше устраивал. — Тогда нам ничто не помешает быть вместе. Все эти разговоры о Таиланде…
— К твоему сведению, — саркастически прервала Мина, — я всегда знала, что этому не бывать. На пляже ты бы сгорел, как петарда.
— Просто я не хочу, чтобы ты состарилась у меня на глазах,
— Очень мило. Значит, в старости ты меня попросту бросишь, как это водится у вас, мужиков? Может, мне кремом «Кадаврон» попользоваться или съездить на один из курортов Димитрие?
Он взял ее лицо в ладони и заглянул ей в глаза.
— Я буду любить тебя вечно. Моя жизнь ничего не стоила до встречи с тобой. Можешь ты понять это? Она была совершенно никчемной, даже если я этого и не знал. Потом появилась ты, и все, что я знал или думал, что знаю, перевернулось вверх дном. Прежним мне уже не бывать. Ты показала мне, что значит любить, смеяться, трепетать от волнения… быть снова живым. Я буду любить тебя вечно, останешься ты со мной или нет. Даже когда ты умрешь и тебя закопают. Но я готов на все, чтобы помешать тебе гнить в могиле… об этом я, кажется, уже говорил.
— Но Лучан… — Потрясенная Мина, держась за его запястья, смотрела ему в глаза с тлеющим в глубине пламенем. — Превращать меня обманом в вампира, чтобы я не состарилась и не умерла у тебя на глазах? А если я не хочу быть вампиром? Я, кстати, действительно не хочу. Моя собака не выносит вампиров, помнишь? В Нью-Йорке у меня друзья и родные, с которыми мне хотелось бы видеться днем, а не ночью. Кроме того, я знаю, что такое смерть… и не желаю умирать даже временно. И еще… — Она отняла его руки от своего лица и взяла его пальцы в свои. — Я умею делать нечто особенное… ты тоже испытал это, верно? Я вижу грозящую людям смерть, а в последнее время и просто опасность. Это значит, что я могу предостеречь их, дать им шанс на спасение… на отсрочку хотя бы. Не знаю, сохраню ли я эту способность, если не буду дышать и сердце у меня перестанет биться. Думаю, нет. И… — Она прерывисто перевела дыхание. — Вряд ли я смогу жить без этого. Помнишь, ты говорил об ужасах, которые я даже представить себе не могу и которыми ты, как я понимаю, распоряжаешься?
— Да… и что же?
— От них-то я, думается, и должна защищать людей. — Слезы хлынули у нее из глаз с новой силой. Мина надеялась, что из-за них Лучан не сочтет, будто она сожалеет о сказанном.
Потому что она не жалела. Ни капельки.
— Точно я не могу знать… но когда я ничего не делаю, плохое случается непременно. Этим я и хочу заниматься: помогать людям.
Пламя, тлеющее в его глазах, сделалось ярче. Дождь, до этого момента не слишком сильный, обрушился во всю мочь. Не так далеко прокатился гром.
— Не понимаю. — Два огня в его глазах горели точно как у дракона. — Объяснись, Мина.
— Я буду работать, — она не сдержала рыдания, — у палатинцев.
Посмотрев на нее пару секунд, он залился смехом. Глаза у него пылали, как факелы.
— Не смеши, Мина.
— Я не шучу. — Она вытерла слезы здоровым запястьем. — Они предложили мне работу, и я надумала согласиться.
Каряя
— Против тебя я не стану им помогать, — заторопилась Мина. — Ты знаешь. Это тебе я всегда старалась помочь. Потому что я тоже люблю тебя и всегда буду любить, но быть с тобой не могу. Это ставит под угрозу жизни моих друзей. А эта работа… для нее я, видимо, и была предназначена.
— Тебе вообще не нужна работа. — Лучан свирепо схватил ее за талию и притиснул к себе. Сверкнула молния, дом содрогнулся от грома. — Я ведь обещал, что о тебе позабочусь.
— Убив меня для начала, — сказала Мина, глядя в свирепые драконьи глаза.
Ветер выл, дождь хлестал, драконий взгляд прожигал насквозь. Сейчас он испепелит ее, и она исчезнет с лица земли, как исчезли все Дракулы.
И никто не узнает, что случилось с Миной Харпер на самом деле.
Он может. Кто ему помешает?
— Знаешь, Лучан… ты кое-что пропустил, рассказывая в музее историю святого Георгия и дракона.
— И что же это?
Он сдерживал себя усилием воли. Руки у него тряслись не хуже ее коленок, так ему хотелось припасть к ее шее губами и сделать то, чего он так страстно желал.
— Ты не сказал, что был драконом. Не рыцарем.
Гром — а может быть, его голос — опять сотряс стены.
Мина зажала бы уши руками, если бы уже не закрывала ими глаза. Только бы не увидеть его клыков у своего горла.
— Я князь тьмы, — возвестил звуковой удар. — Что это, по-твоему, значит? Что я святой?
Все пропало, думала Мина, я зашла слишком далеко… и тут он вдруг отпустил ее.
Она стояла с опущенными руками, дрожа с головы до ног. Ни в чьих глазах она еще не видела столько печали.
— Нет, Мина, — сказал он нормальным голосом. — Это ты святая, а я дракон.
К чему это сказано? Что его удержало?
— Иди, — добавил он, кивнув на дверь спальни. — Если хочешь уйти, уходи сейчас, пока я не передумал. В противном случае… ты знаешь, что будет.
Мина вылетела из квартиры, не заперев дверь. Промчалась все одиннадцать этажей, не дожидаясь лифта. А вдруг он за нею погонится? В летучемышином, драконьем или человеческом облике?
Он ведь может и передумать!
Вестибюль она миновала, даже не попрощавшись с Прадипом. Выскочила под дождь, сразу промочивший ее до нитки, остановила первое попавшееся такси, рухнула на сиденье, выпалила адрес Святой Клары.
Оглянуться она не посмела.
Глава шестьдесят третья
22.00, 23 апреля, пятница.
Обитель Святой Клары.
Салливан-стрит, 154.
Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.
Преодолев больше половины пути, Мина наконец перестала дрожать и начала верить, что она это сделала.
Сказала ему «нет» и осталась в живых.
Неизвестно, что будет дальше, но жуткая пустота в груди затянулась. Можно думать о нем и все же дышать. Гроза миновала.
Более того, у нее появился план. Не просто план — цель. Впервые в жизни.
Может, все еще будет хорошо, как обещал ей Аларик. Может быть, ей больше не понадобится спать в комнате, где нет окон.