Ненасытный
Шрифт:
— И все-таки ты тут, со мной. — Он снова развел руками. — Не ушла в подполье со своим Антонеску.
— Он-то здесь при чем? Я же сказала: навещала Лейшу и решила зайти…
— Да так, к слову пришлось.
Все, попалась птичка. Он знал, что попалась, и знал, что она тоже знает. Розовый румянец, поднимаясь из-под довольно низкого декольте, окрашивал ее длинную шею и щеки.
— Мы же знаем, Мина, что он не умер. И наверняка просил, чтобы ты ушла с ним.
Розовый цвет перешел в пунцовый.
— Да, просил, — потупилась
Сердце Аларика преисполнилось ликованием. Лучший из его больничных дней! Все идет как по маслу. Он явно не сморозил никакой глупости там, под хорами. Зря волновался.
— Потому что у нас согласилась работать, да? — Он заложил руки за голову, невероятно довольный собой. — С Хольцманом ты нарочно волынила, знаю. И правильно, его надо в узде держать. Он ведь прибавил тебе? Так и надо, ты ценный кадр. А может, ты своего братца хотела пристроить? Он показал себя на удивление инициативным в бою. — Хотя после первого удачного выстрела только и делал, что мазал, мысленно добавил Аларик. — Думаю, мы подберем ему что-нибудь в отделе компьютерных технологий. На твоем месте я бы еще и квартирные с них потребовал. Ты где живешь-то теперь?
Румянец почему-то стал еще гуще — Аларик мог бы поклясться, что у нее и грудь покраснела. Проверить бы, так ли это на самом деле.
— У Святой Клары, если тебе уж так надо знать. Отец Бернард был так добр, что принял нас с Джоном, когда мою квартиру…
— Ты туда не ходила, нет? — Аларик не хотел, чтобы она это видела — особенно граффити над кроватью.
— Нет. Джон ходил. Он говорит, что…
— И не ходи. Обещай мне. Найми рабочих, чтобы вынесли мусор, и продавай. Не возвращайся туда.
— Хорошо, обещаю. Только я не для того тянула с ответом, чтобы выбить побольше денег. Я все-таки… не буду у вас работать.
Аларику показалось, что ему снова вскрыли артерию. Возможно, аорту.
— Что? — спросил он, как последний дурак.
— Доктор Хольцман был очень любезен, что предложил… мне это лестно. Но я не думаю, что смогу сейчас работать… в такого рода организации.
— Но ты же сказала, что отказала Лучану.
— Да. — Она как-то вся съежилась, будто от холода. — Но это было еще до того.
— До чего? — Он понемногу начинал понимать. — До того, как он превратился в дракона и чуть нас всех не угробил?
Мина кивнула.
— Ты хочешь сказать, что с той ночи его не видела?
Снова кивок.
— И ты не просто живешь в Святой Кларе. Ты там скрываешься от него. — Теперь все стало предельно ясно. — Потому что боишься его до смерти.
— Ну… я бы выразилась не совсем так.
— Как тут еще выразиться? Если ты не его боишься, кого же тогда? Себя? Боишься, что скажешь «да», если он снова попросит? — Аларик не хотел в это верить, но правда была написана крупными буквами у нее на лице.
— Я решительно не понимаю, о чем ты. Я пришла тебя повидать, а не слушать твои нотации.
Нотации!
—
Она встала, но недостаточно быстро. Аларик и прикованный к постели успел схватить ее за здоровую руку.
Шалишь. Больше он никуда ее не отпустит.
— Я ничего такого не принимаю, — сказал он добрым голосом, который приберегал для Симоны и… и больше ни для кого. — А боишься ты правильно.
Она постояла немного, глядя на его руку, и снова села на розовый виниловый стул.
— Ладно. — Ее карие глаза выдавали тревогу. — Ты прав, я в ужасе. Как только солнце садится, я беру Джека Бауэра и ухожу в свою комнату без окон — Елена тоже живет в одной из таких. Потому что знаю, что там он меня не достанет — если он, конечно, ищет меня. Он превратился в дракона, Аларик. Он хотел нас убить.
— Только не тебя. — Что это он — защищает Лучана Дракулу? Да… желание снова увидеть ее улыбку пересилило даже ненависть к князю тьмы. — Тебя он как раз хотел уберечь.
— Он превратился в дракона, — саркастически напомнила Мина.
Аларик посмотрел на ее руку, такую маленькую по сравнению с его лапой. Он больше не держал Мину — это она за него держалась.
Ему уже доводилось видеть такое. Взрослые мужчины и женщины, его сослуживцы, начинали бояться собственной тени из-за ужасов, пережитых при выполнении очередной миссии.
Он не хотел, чтобы она ушла с князем, но нельзя же было оставлять ее в таком состоянии. Он избавит Мину от страха, даже рискуя потерять ее навсегда.
— Если жизнь и научила меня чему-то, — начал он, набрав воздуху, — так это тому, что страшного в ней хоть отбавляй. Меня тоже иногда тянет забиться в комнату без окон до очередного восхода солнца… но дело в том, что страшное просто так не уйдет.
Мина, словно чувствуя, куда он клонит, попыталась освободить руку. На глаза ей навернулись слезы, но Аларик ее не пускал: она должна была его выслушать, хочется ей того или нет.
— У меня, как выяснилось, тоже есть дар: убивать страшных тварей. И я использую его, чтобы помогать другим, не таким сильным, как я. Чтобы этот мир стал чуть-чуть безопасней. Комнаты без окон, при всей их заманчивости, не для меня, Мина.
Она хотела возразить что-то, но он продолжал, не отпуская ее руки:
— Потому что моя работа — встречаться со страшным лицом к лицу. И твоя тоже, если подумать как следует. Тебе так не кажется? Может, таких, как мы с тобой, для того и послали на эту Землю. Чтобы другие, не столь одаренные, спокойно спали в комнатах без окон, пока мы делаем мир чуть-чуть безопаснее.
Она плакала и не отвечала ему.
Он не хотел доводить ее до слез. Ничего-то он не может сделать как следует. Может, и нет никакой вульфовской магии. Может, Хольцман прав, и психотерапевт ему действительно нужен.