Ненавидь меня
Шрифт:
"Не думаю, что это хорошая идея. Я должна идти". Я снова пытаюсь уйти. Ключевое слово — пытаюсь. Я не знаю, почему я просто не игнорирую его и не ухожу, как мне следовало бы.
"Прошло десятилетие, Эффи. Наши семьи уже давно живут в мире, верно?" Я смотрю на него, не зная, что ответить. Формально, насколько он знает, мы живем в мире. Отрицать перемирие было бы подозрительно, но и присоединиться к нему было бы рискованно. Финн умеет читать между строк лучше всех, кого я когда-либо встречала. Он замечает мельчайшие детали, и
"Пожалуйста…", — он опускает глаза и тяжело сглатывает. Когда он снова поднимает взгляд, в его глазах появляется уязвимость, которая задевает мое сердце и заставляет задуматься, может быть, он скучал по мне так же сильно, как и я по нему. "Только один стаканчик".
"Хорошо", — удается проскрипеть мне. Я вытираю вспотевшие ладони о джинсы и беру со стола бутылку вина.
Первое, что он говорит, когда я сажусь, — "Боже, как я по тебе скучал".
И я думаю, как, черт возьми, мне пережить эту ночь.
"Кажется, мы здесь последние". Я оглядываю сад, в котором уже не осталось ни обедающих, ни официантов. Прошло уже три часа с тех пор, как я села за стол, и мои щеки болят от многочисленных улыбок.
"Я не хочу прощаться". Темно-зеленые глаза Финна смотрят на меня серьезно, как будто он умоляет, чтобы эта ночь никогда не кончалась.
Но она должна закончиться.
Это жестокая ирония, что мы воссоединяемся в то самое время, когда я планирую лишить его самого лучшего имущества его семьи.
Мой рот приоткрыт, я все еще пытаюсь сформулировать свой ответ, когда сказочные огоньки на кирпичных стенах гаснут. Я виновато смотрю на него. "Думаю, это наша очередь".
"Справедливо", — вздыхает он, встает и подходит к моему краю стола, протягивая руку.
Я не должна ее брать. Я должна уйти. Запрятать эту ночь подальше, как воспоминание, но не более того. Но сейчас в саду так темно, и, может быть, они забыли, что мы здесь, и, может быть, если я просто протяну руку и возьму его за руку сейчас, ночью, то утром все будет так, как будто этого никогда не было.
Наверное, я слишком долго решаюсь, потому что он кладет руку в карман и слабо улыбается. Я встаю, и мы идем обратно через ряды овощей, мимо оранжевых цветов тыквы и куста душистого розмарина.
Я чувствую себя так естественно, когда просовываю руку в сгиб его локтя и слегка сжимаю его бицепс. Я чувствую, как он слегка напрягается, но затем он прижимается ко мне, и мне хочется остановить время. Эта ночь стала для меня подарком, которого я никак не ожидала, и я знаю, что как только мы выйдем из этого ресторана, иллюзия разрушится.
Я даже не замечаю, что перестала идти, пока он не останавливается и не поворачивается ко мне лицом. Он осторожно вынимает мою руку из своей и держит
Его большой палец медленно делает круги на тыльной стороне моей руки. Движение такое маленькое, но оно потрясает меня. Оно слишком утешительное, слишком успокаивающее, и я не могу этого допустить. Возможно, сейчас у нас перемирие, но надолго ли?
"Уже очень поздно, мне нужно идти". Я прикусываю язык, чтобы сдержать все слова, которые хочу сказать, и отдергиваю руки.
Я прохожу мимо него, но его пальцы обхватывают мое запястье, и он тянет меня назад. Он ловит меня, положив одну руку мне на бедро. Дыхание вырывается из моих легких, когда его пальцы, обхватившие мое запястье, поднимаются и перышком касаются края моего подбородка.
Его пальцы пробегают по моей челюсти и зарываются в волосы: "Пойдем со мной домой.
"Я не могу…"
"Я припарковался сзади, никто не увидит, как мы уйдем вместе".
"Но…"
"Я ждал десять лет. Я не буду ждать больше ни минуты". Его хватка на моих волосах усиливается, он притягивает меня к себе и прижимается ко мне губами. Я застываю на мгновение, а затем растворяюсь в нем, сжимая воротник его рубашки и вдыхая его, как будто он — единственный чистый кислород в воздухе.
Мой разум очищается от всех мыслей, кроме ощущения его рта на моем. Он на вкус как самый сладкий запретный плод, и я чувствую, что пьянею от него больше, чем от вина. Я непроизвольно хныкаю, когда он отстраняется, мне не хватает его прикосновений, как наркотика. Его голос густой и хриплый. "Да. Ты пойдешь со мной домой".
Он наклоняется и заставляет меня вскрикнуть, обхватывая руками мои бедра и перекидывая меня через плечо. "Финнеас!"
Он смеется. "Мне это нравится, уже кричишь мое имя".
Я задыхаюсь, мои щеки горят, и я зажимаю рот.
Мы выходим не из ресторана, а через задние ворота, и Финн открывает дверь своего купе одной рукой, а другой все еще обхватывает мои бедра. Он осторожно усаживает меня на пассажирское сиденье, и я краснею, когда он наклоняется, чтобы пристегнуть меня, и от меня исходит запах его богатого одеколона.
Финн ведет машину, как летучая мышь из преисподней, его рука не покидает моего бедра. Я благодарна ему за то, что он пользуется частным подземным гаражом. Меньше всего мне нужно, чтобы кто-нибудь из Les Arnaqueuses увидел меня и рассказал отцу.
Не успела я отстегнуться, как он уже открыл пассажирскую дверь и протянул мне руку. "После вас, принцесса". Принцесса. Это слово заставило мой желудок вздрогнуть больше, чем все остальное, что он сказал сегодня. Однажды я уговорила его отвезти меня за мороженым, сказав: "Я принцесса Лучано", а он ответил: "Ну, кто я такой, чтобы отказывать принцессе".