Ненависть и месть
Шрифт:
Кабан, все-таки успевший дотянуться до пистолета, завалился на бок и после нескольких конвульсий затих. Жиган мрачно усмехнулся и, опустив пистолет, покачал головой.
– Идиот, там ведь ни одного патрона нет.
Преодолевая брезгливость, Панфилов обшарил карманы бандита, вытащил ключи от машины.
Перед смертью Кабан не соврал. Игнат действительно лежал в багажнике, связанный «ласточкой». Он был без сознания. К тому же бандиты заткнули ему рот кляпом, свернутым из грязной ветоши.
Панфилов вытащил брата из «Опеля», освободил ему рот, снял веревки и принялся приводить Игната в чувство. Тело полузадохнувшегося в машине парнишки было покрыто синяками и ссадинами. Но он дышал.
Константин вспомнил, что в саду лесника где-то был колодец.
Через минуту Игнат уже лежал возле поросшего мхом бетонного круга, а Константин поднимал покосившимся журавлем проржавевшее ведро со студеной ключевой водой.
После холодного душа Панфилов-младший очнулся. Увидев перед собой испачканного в крови человека, он с трудом узнал в нем родного брата.
– Костя, ты? – откашлявшись и отплевавшись, спросил он.
– Я, братишка.
– Что это с тобой?
– А, кровь. – Жиган оглядел себя с ног до головы. – Не бойся, не моя. Вставай. Заодно поможешь умыться.
Потом, уже в машине, Игнат рассказал Константину, что бил его Каблук-младший, которого старший брат в конце концов был вынужден отправить домой. Потом кто-то саданул Игната по затылку, и больше он ничего не помнил.
Очнулся лишь возле колодца. Ни выстрелов, ни шума драки он не слышал.
Когда Панфилов-младший спросил Жигана, что произошло возле дома лесника, тот загадочно улыбнулся:
– Перестреляли друг друга из-за денег.
– Так ты все-таки привез им деньги?
– Не мог же я бросить родного брата. Как с позвоночником?
– Все в порядке.
– Когда я увидел, что они связали тебя «ласточкой», подумал: кранты, все лечение насмарку.
– Ничего, мы еще повоюем, – улыбнулся Игнат.
– Ты бы помалкивал, вояка.
Глава 27
Саша Порожняк в одиночестве сидел за богато уставленным столиком в отдельном кабинете ресторана «Маленький принц». Однако ни дорогой коньяк, ни черная икра, ни осетрина по-монастырски не грели душу. Все шло наперекосяк.
А ведь еще каких-то пару месяцев назад налаженный механизм позволял исправно качать деньгу, да такую, что хватало не только самому на безбедное житье, но и на отчисления в общак.
Потом денежный поток стал иссякать, превратившись в несколько мелких ручейков. А теперь и они находились под угрозой полного исчезновения.
Вот уже и Шурик Захар забеспокоился. Сейчас вот опять звонил, собирается приехать. Все неприятности Саши Порожняка начались с наезда на Копельмана. Какой сволочи понадобился этот спиртовоз? Копельман, как оказалось, не зря беспокоился. А потом пошло-поехало. Как будто где-то на небе прорвало мешок с неприятностями. Через огромную дыру они ворохом посыпались вниз.
Сначала Шустрого с Ермолаем грохнули, потом этот взрыв на кладбище, бомба в копельмановской машине. И ведь что самое паскудное, Порожняк чувствовал, что источник всех этих бед и несчастий затаился где-то рядом, совсем близко. Сейчас небось сидит где-то, падла, руки потирает. От злости Порожняк стукнул кулаком по столу. Жалобно зазвенели вилки, тарелки, стаканы. На пороге кабинета немедленно нарисовался официант.
– Что-то не так? – кисло заулыбался он.
– Пошел в жопу! – рявкнул Саша.
Халдей мгновенно растворился в пространстве.
«Кто же эта гнида? Кому неймется? Неужели все-таки азеры? Хотят выдавить меня из Запрудного. Айваз законник, хоть и черный. Он бы хоть предъяву прислал.
Жиган? А этому-то что надо? Он и так бабки лопатой гребет. А вдруг, – шевельнулась в голове у Порожняка мыслишка, – Жиган заварил всю эту кашу, чтобы столкнуть меня с черножопыми? Я наезжаю на них, они наезжают на меня, в результате – Жиган остается на коне. Неужто он такую подляну подложил? Нет, все это херня какая-то. Мы ж с ним и с Айвазом все путем решали. И потом, на Жигана попробуй накати. Эти „афганцы“ отмороженные всех покромсают.
Бля, что же это за хрень такая творится?»
Окончательно запутавшись в своих размышлениях, Порожняк хлобыстнул рюмку коньяку. Он уныло обсасывал дольку лимона, когда в кабинет вошел Сивый, которому с недавних пор Порожняк доверил место своего водителя и охранника.
– Ну че там?
Сивый сел за стол, по-хозяйски поставил перед собой тарелку, накидал в нее жеванины, откусил кусок бутерброда с икрой.
– Пацаны не в настроении, – сказал он сквозь плотно набитый рот, – кипишуют.
– Опять?
– В натуре. А че, они ж не железные. Бабок нет. Ты вот гужуешь тут, а им что – хрен сосать?
– Завянь, – скривился Порожняк.
– А мне чего, я могу и завянуть, – деловито пережевывая осетрину, сказал Сивый. – Только если что – я с ними. У меня с братками непоняток нет.
Такой откровенный намек не мог не понять даже Саша Порожняк. Минуту он молчал, исподлобья наблюдая, как Сивый в больших количествах поглощает осетрину и мясное ассорти. Потом хлопнул ладонью по колену и встал из-за стола.
– Завязывай. Покатили.
На ходу запихивая в рот ресторанные деликатесы, Сивый вышел из кабинета вслед за хозяином.
Стрелка была забита на автостоянке возле профилактория «Лесной».
Тихий летний вечер уже вступал в свои права. Вслед за закатившимся за верхушки деревьев солнцем на гаснущее небо всплыла бледная, как субтильная девица, луна.
Угрюмые братишки тусовались вокруг Рябого. А он заводился все сильнее.
– Все, пацаны, больше, бля, не могу. Нас всех скоро из параши говном кормить будут. А мы так и будем хавальниками щелкать. Макара замесили, Лева с Кабаном пропали и Каблук тоже. Где Каблук?