Ненавистная фрау
Шрифт:
Главный комиссар отчаянно надеялся на озарение, внезапную мысль, накопленный опыт, которые приблизят его к цели — найти преступника. Он медленно перебирал в памяти всю информацию, которой они на данный момент располагали, вызывал в памяти факты и лица, задавался вопросом, кто больше других заинтересован в смерти молодой женщины. Это Дёринг и Ягода, которым, без сомнения, было что терять, Керстнер, который годами терпел унижение, и Валентин Хельфрих, по понятным причинам всем сердцем ненавидевший свою сестру. Эти четверо были теми, кто мог иметь наиболее очевидный интерес в смерти Изабель. Но ведь было еще немало людей,
Зажужжал мобильник, вырвав его из потока мыслей. Боденштайн достал аппарат из кармана джинсов. Это была Пия Кирххоф. Она доложила, что полчаса назад Филипп Дёринг был арестован в аэропорту Франкфурта.
— Мы, правда, не можем его надолго задерживать. — В ее голосе послышалось сожаление. — У него дипломатический паспорт.
— Этого я и боялся, — заметил Боденштайн. — Сейчас приеду. Он что-нибудь сказал о девочке?
— Пока нет. Еще кое-что: в лаборатории установили, что отпечатки пальцев и волосы в «Порше» Изабель принадлежат Кампманну.
— Я буду через полчаса. — Боденштайн положил телефон в карман, свистнул собаке и развернулся на сто восемьдесят градусов.
Филипп Дёринг, он же Фелипе Дуранго, оказался мужчиной приятной наружности с характерным мужественным лицом и очень симпатичной улыбкой. Он был похож на отца, но в нем не было присущей тому агрессивной самоуверенности. Стройный и загорелый, одетый в дорогой дизайнерский костюм. На его запястье красовались «Филипп Патек» [16] .
16
Марка дорогих швейцарских часов.
— Вы не имеете права меня задерживать, — пояснил он в начале разговора. — У меня дипломатический иммунитет.
По выражению лица Пии можно было легко прочитать, что больше всего на свете она бы сейчас хотела двинуть ему по физиономии. Боденштайн улыбнулся.
— У нас и нет таких намерений, — спокойно возразил он. — Садитесь, пожалуйста. Хотите кофе или еще что-нибудь?
— Я бы выпил воды. — Филипп Дёринг сел на предложенный стул, несколько растерянный и удивленный приветливым обращением.
Пия налила в стакан воды и поставила перед ним.
— Вы приехали непосредственно из Буэноса-Айреса, — начал Боденштайн после того, как молодой человек дал свое согласие на магнитофонную запись беседы. — С какой целью?
— Я узнал, что с моим отцом произошло несчастье, — сказал Дёринг-младший. — Я должен заниматься его делами, пока он вновь не сможет это делать сам.
— Да, неприятное событие, — кивнул Оливер. — Его пытали разрядами тока и затем профессионально кастрировали.
Филипп Дёринг, который как раз хотел поднести стакан ко рту, опять поставил его на место. У него отвисла челюсть, и рот остался открытым.
— А вы этого даже не знали? — Боденштайн откинулся назад. — Да, кто-то, видно, был очень зол на вашего отца. У него, очевидно, много врагов.
Пия, скрестив руки, прислонилась к стене и слегка усмехнулась. Сейчас она поняла стратегию своего шефа.
— Врагов? — повторил Филипп, белый как стена.
— Его похитили ночью из собственного дома, предварительно усыпив собак, — продолжал Боденштайн. — Это, должно быть, решительные и бессовестные люди. Я думаю, это нелегко сделать с живым мужчиной в полном сознании…
— Прекратите! — Молодой Дёринг вскочил, его руки дрожали. — Это отвратительно!
— Прежде чем вы так опрометчиво начнете заниматься делами вашего отца, я бы на вашем месте поинтересовался у него, что привело к данной ситуации. — Боденштайн принял сочувственный вид. — Чтобы вы не стали следующим, кого нам придется в обнаженном виде и кастрированного снимать с помощью сварки с ворот, к которым вы будете прикованы. Представьте себе, они положили отрезанные яички вашего отца в банку с формальдегидом и поставили у его ног.
Оливер с удовлетворением наблюдал за реакцией молодого мужчины. Его знание людей не обмануло его. Филипп Дёринг не был особенно сильным человеком. Даже несмотря на то, что он пытался изобразить спокойствие, в его глазах читалась откровенная паника.
— Вы хотите меня запугать, — прошептал он.
— Вовсе нет. — Пия отошла от стены, взяла толстую папку и хладнокровно подала фотографии, на которых был изображен Фридхельм Дёринг на воротах конноспортивного комплекса.
Филипп бросил быстрый взгляд на фотографии, скорчил гримасу и опять уселся на стул. От жажды мести не осталось и следа. Он хотел только, чтобы его собственная жизнь была в безопасности.
— Где дочь Изабель Керстнер? — спросил Боденштайн.
— В моем имении, — пробормотал Дёринг без колебаний. — Я позабочусь о том, чтобы ее немедленно отправили в Германию.
Боденштайн и Пия над его головой обменялись удовлетворенными взглядами. Филипп оказался трусом.
Боденштайн вышел из комнаты допросов и отправился в свой кабинет. Там вспомнил о женщине, которая ранним утром в субботу разговаривала с Изабель. Оливер набрал на мобильном телефоне номер Тордис Ханзен, и та почти сразу ответила.
— Привет, любительница тайн, — пошутил Боденштайн в качестве приветствия.
— Почему тайн? — удивилась Тордис. Ее голос звучал весело. — Я думала, вы, как полицейский, быстро выясните, кто я.
Боденштайн должен был признать, что в этом случае он оказался тугодумом.
— Вы забыли сообщить мне вашу фамилию, — сказал он.
— Действительно, — искренне призналась девушка. — А по какому поводу вы звоните?
— Мне нужно с вами встретиться. — Боденштайн таинственно понизил голос и с удовольствием отметил, что Тордис на пару секунд, кажется, утратила свою боевую готовность.