Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
— Ты права, Розали. Думаю, это может подождать до завтра, — соглашается он, поворачиваясь ко мне, сверкнув своими заинтересованными глазами.
Я застенчиво отвожу свой взгляд, понимая, что он послушал меня. Кажется, впервые.
— Это все, что только что было неспроста, верно? — задаю вопрос, обводя пальцем стол, на котором теперь бардак.
— Даниэль дал работу, весьма объемную, — говорит он, а я приоткрываю рот. Он не солгал, не накричал, не ушел, Веркоохен лишь рассказал правду. Что с ним?
— И что же значат эти чашки? —
— Фирмы, у которых конфликт.
— Тебе это действительно интересно? То есть работа, она тебе нравится? — поправив волосы за ухо, я беру тряпку. Прислушиваюсь к его молчанию, что сопровождается томным выдохом. Кажется, он чем-то расстроен.
— Не нравится, совсем не нравится, — встряхивает он головой, подходя ко мне ближе. Мое тело практически касается его, но он все еще держится в футе от меня. Температура и волнение появляются в кухне совсем внезапно.
— Тогда зачем, Нильс? Ты тратишь время на то, что тебе неприятно? — полюбопытствовала я, и в те же секунды задохнулась. Его руки уложились на мою талию, совсем легко сжав их, но для меня это было больно, из-за чего я несдержанно прошипела.
— Мне же больно, Нильс! — развернулась я к парню, а тот, опешив, растерянно убрал руки с талии.
— Я же даже не прикоснулся, — нахмурился он, а я неудовлетворенно опустила глаза в пол. — Покажи, — просит он, хватаясь за мою майку. Я же с неудобством отрываю его цепкие пальцы от моей одежды, взволнованно смотря на парня.
— Я в порядке, — отрезаю я, но кудрявый блондин лишь настойчиво пронзает меня синими глазами.
— Я сказал: покажи, — почти рычит он, а я уже сдаюсь, позволяя ему без препятствий поднять ткань и оголить мой живот. Губы складываю в тоненькую полоску, скорее всего так сдерживая эмоции.
Нильс касается моих боков, а я вздрагиваю, опуская глаза на свою кожу, которая приобрела некий синеватый оттенок.
— Это я сделал? — неуверенно спрашивает блондин, повернув голову в сторону.
— Ты не контролировал себя. Ты был зол, — мямлю я, вспомнив, как днем он впивался своими руками мне в талию. — Пустяки, пройдет, — отмахиваюсь я, опуская майку и убирая его теплые ладони с живота, не выдерживая таких откровенных
прикосновений.
— Вот именно поэтому тебе лучше не злить меня, Роуз. Я не замечаю своей силы, и даже не применял ее, — отходит от меня Нильс, а я беспомощно смотрю на него. — Ты меня понимаешь?
— Я в порядке, Нильс, и чувствую себя отлично, — заглатываю воздух и убеждаю его в своей норме, хотя мне и не нравится то, что он не может контролировать свою злость, с чем нужно быть очень осторожно. Осторожно мне.
— У меня, кажется, была мазь, пойдем, — зовет он меня за собой, а я неуверенно бреду за ним. Нильс быстро заходит в комнату, чего не скажешь обо мне: настороженная, задумчивая, размышляющая и нерешительная. — Не стой, заходи, — зовет он меня, а я ступаю к нему в комнату, в которой как
— Это самые обычные синяки, в этом нет необходимости, — трясу я головой, пытаясь показать, что я взаправду в порядке.
— О нет, подойди ко мне, — тянет он мне свою ладонь, подзывая к себе. — Давай, же Роуз. Ты что, боишься обычного тюбика с мазью? — шутливо спрашивает Нильс, а я закатываю глаза. Иду к парню, который расплывается в улыбке.
— Я не боюсь тюбика. Я не хочу, чтобы это делал ты, — проговариваю я, насторожившись.
— Ляг, — указывает он на кровать, но я остаюсь неподвижна. Увы, это неисполнимо, и я не обязана подчиняться ему настолько, даже если он хочет помочь. Я вправе сделать это сама.
— Не могу, — отказываюсь я, а Нильс хмыкает.
— Можешь, — убеждает Нильс наглым тоном, толкнув меня совсем неожиданно. Я погружаюсь на кровать, подпрыгнув на мягком матрасе. — Не бойся, Роуз, ты же знаешь, что я нечего не сделаю, — разводит он руки в сторону, садясь на кровать рядом со мной.
Я топну в возмущении, пытаясь встать, но Веркоохен не дает мне это сделать, усевшись на мои ноги, намеренно прекращая мои сопротивления.
— Это по-детски, Веркоохен, встань с меня!
— Я тебе помогаю. Ты мне не доверяешь? — приподняв бровь, спрашивает блондин, а я, откидываясь на постель, рычу на него. Какой же он задира!
— Мне неприятно, как ты не можешь понять? — вскрикиваю я, почувствовав, как мой живот вновь оказывается обнаженным в плену его рук. Обида и поражение сразу же распространяются в моей голове, а ком в горле и томный, угнетающий узел неприязни рождается в каждой клеточке моего тела.
— А как ты не можешь понять, что тебе нечего боятся в моих прикосновениях? — он смотрит на меня из-под лба, так же насторожено выдавливая на пальцы мазь, скорее всего раздумывая, правильно ли он делает.
— Нильс! — выворачиваюсь я под ним, как только он начинает втирать мазь в кожу. В глазах начинается собираться влажность, а своими руками я пытаюсь убрать его тело от себя, но все тщетно, он сильнее меня.
— Тише, Рози, успокойся, — просит он меня, а я шмыгаю носом.
— Пожалуйста, перестань, — слезно прошу, просто сложив руки на его локти.
— Я почти закончил, — комментирует он, пытаясь не обращать на меня внимание. — Прекрати, Роуз, я же не делаю тебе больно, — произносит Нильс, нервно сглатывая. Я в свою очередь глубоко дышу, пытаясь овладеть собой и не пустить поток слез.
Молчу, потому что он прав. Мне не больно, но воспоминания ужасного вечера всплывают в голове, и мой мозг сам дает команды, чтобы я вырывалась.
— Спокойно, Роуз, смотри, никакого вреда, — опускает он майку, поднимая руки, показав, что он безвреден. Я стираю накопившуюся влагу, с глаз, которая практически собирается увлажнить щеки. – Хэй, разве все так плохо? — наклоняется надо мной Веркоохен, убрав мои руки, которыми я закрываюсь от его проницающего взгляда.