Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
– В любом случае я отучу тебя на эти странные монашеские и фригидные замашки, – достаточно серьезно проговорил Нильс, подходя к зеркалу и рассматривая свою спину. – Как видишь, сегодня ты была на дорожке исправления, – говорит он, и я слышу ноты насмешки в его голосе. Незамедлительно, подушка, что находилась под моей головой, летит в сторону Нильса и попадает в его грудь, отбиваясь и летя в низ. Я подтягиваю одеяло, смотря на сурового парня, который стоял в моей комнате и испепелял меня взглядом, вопросительно приподняв бровь, когда подушка лежала под его ногами.
– Кажется, я тебе уже давал
– Надо же показать мистеру Веркоохену его место, – усмехнулась я, и слышу, как игриво зарычал парень. Мне нравилось, когда он со мной играл и не был серьезным, статным парнем с суровым взглядом.
– Розали, доиграешься, – усмехнулся он, прильнув к моей шее. Я выгнулась, тело поддалось его губам, и я от удовольствия прикрываю глаза. Живот крутит, и я могу почувствовать совсем чуть-чуть ощутимую боль вперемешку со сладостью.
– Нильс, ванна, – напоминаю я ему прежде, чем его пальцы смогли бы добраться к моему сокровенному местечку. Я хотела, но мне нужно было остыть с нашей совместной ночи.
– Ванна, – он рывком встает, поддерживая простынь, надеюсь из-за понимания того, что он смущает меня, как никогда ранее. Он поддает руку, за которую я уверенно берусь, зная, что с ним мне нечего не страшно. Доверяю.
Говорят, любовь чувствуется годами, но я не готова ждать так много. Я все чувствую сейчас, ни капельки не желая заглядывать наперед. Сейчас в моих планах только Нильс, которому я могу посвятить свои дни жизни, не жалея потраченного времени. Я сблизилась с ним. Он меня чувствует не меньше, чем я его. Осталось лишь открыться последним дверям, которые Нильс прячет глубоко в себе. Осталось совсем немного,
чтобы мы стали одним целым, не только физически, но и морально.
***
Носясь по дому и пытаясь привести его в порядок, я даже не замечаю, как трачу целый час на сборы. У себя я застилаю постель, которая оказалась, разбросана по всей комнате, складываю нашу с Нильсом одежду и прячу коробку с кружевом на верхнюю полку. Внизу я убираю все с праздничного стола, пытаясь выудить мой дом из того хаоса, в котором он перебывал.
Нильс все время сидел на кухне, около которого я пробегала несколько раз, слыша грозное и недовольное «может, сядешь наконец-то?» или «хватит, Розали, сядь за стол!». Каждый раз я терпела на себе его довольно раздраженный взгляд, что выедал из внутри. Совместное принятие ванны меня ободрили, но Нильс стал слишком плавным и даже недовольным.
Пока мы сидели в ванне вместе, мы успели обсудить план действий на сегодняшний день. Нильс был вежлив со мной, улыбчив, и, конечно же, я не переставала получать от него поцелуи. Единственная вещь, которая нервировала Нильса это то, что я попробовала с ним поговорить о возвращении в Нью-Йорк. У нас впереди осталось немного больше недели, и мне очень хотелось с ним уединиться. К примеру, я привела общежитие или его дом.
Он категорически отказал.
– Розали, если ты хочешь вывести меня, то ты на очень правильной позиции, – чуть ли не рыча, проинформировал Нильс, пока я складывала грязную посуду в умывальник и тумбу. Он продолжил прожигать мою спину взглядом, от которого мой желудок скрутился под его настойчивостью и малой озлобленностью. – Я еще раз повторяю, для тебя, Розали – сядь за чертов стол! – со злостью прорычал он, придав своему строгому и требующему голосу довольно громкий стук кулаком по столу, что свидетельствовало о том, насколько он был раздражен.
– Только после того, как ты осведомишь меня о возвращении в Нью-Йорк, – я позволяла себе нахамить. Впервые, за такое долгое время, я вспомнила, как это грубить Нильсу. Но это явно было не в мою пользу, даже если я хотела утереть ему нос.
– Живо, села за стол! – почти по слогам проговорил Нильс, вскакивая со стула и с примесью гнева смотря на меня.
– Нет, – откидываю я тряпку в сторону, разворачиваясь к парню. – Я не сяду за стол, – отрезала я, взмахивая руками. Он не может так распоряжаться мной!
Или может?
– Однако, секс со мной отбил тебе весь здравы рассудок, да, любимая? – язвительно спрашивает он, а от того, как слово «любимая», было смешано с ядом и едким голосом, я поморщилась. Я точно не хотела услышать это слово в таком тоне, от чего мое сердце сдавило и что-то болезненно екнуло.
– Не понимаю о чем ты, – отмахнулась я, замечая, как Нильс встает с места. Коленки предательски задрожали, и я нервно ухватилась за тумбочку, прижавшись к ней.
– О том, что ты распустила свой язык. Не забывай, чья ты, Розали, – предупреждающе он указывает на меня своим пальцем.
– Я тебе не вещь, – фыркнула я в ответ, но тут же, отвернулась, замечая, как быстро он оказывается около меня, возвысившись. Он укладывает обе руки на тумбу, притулив меня к ней и удерживая меня на месте. Я усердно смотрю ему в грудь, боясь поднять взгляда. Он дышал тяжело и прерывисто, а руки, которые были с двух сторон от меня, были напряжены так, что ярко выделились его вены. На левой стороне шеи пульсировала та венка, которая всем своим существованием доказывала о моей скорой смерти, – конечно же он не мог меня тронуть, но мог задеть.
– Моя. Ты моя. Не смей распускаться, Розали. Я слишком долго боролся с тобой, ты подчинена мной, – его слова я слышала много раз, но сейчас осознавать их действительно было больнее всего. Я не хотела сейчас оставаться той же Роуз, которая делала то, что говорит Нильс. Я хотела свободы, и я нашла глоток ее в нем, вчера ночью. Я была свободной, даже находясь в его руках.
Полет. Да, там был полет.
– В чем ты получаешь удовольствие, Нильс? Унижая меня такими словами или контролируя меня? Что тебе на самом деле нравится? – шепчу я, впервые поднимая голову, и посмотрев в его глаза. Он был напряженным. Он был зол и разгневан, но он не мог ничего мне причинить. Против меня он стал слаб.