Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
– Ты в порядке? – интересуется парень, когда мы оказываемся у машины.
– Да, конечно, – опомнилась я, поморгав. Окидываю в последний раз глазами большой дом и залезаю в машину, устремляя взгляд на Нильса.
– Я могу задать тебе вопрос, на который ты честно ответишь? – спрашиваю я, не удерживая наплывающие мысли, что ставали с каждой минутой все гнетущей и ужасней прежней. Он меня волновал – стоит признать.
– Попробуй, – пожимает он плечами.
– Нильс… ты, когда-нибудь делал людям что-то очень плохое? – спрашиваю я, не опуская взгляда с дороги. Чувствую его взгляд на мне и то, как он шокировано
– Прайс, с чего ты взяла, что я делаю людям что-то очень плохое? – заинтересовано спрашивает Нильс, а я бледнею. Мои выводы были очень очевидными, а если учитывать его характер, силу, то, что он отлично умеет стрелять, довольно мощный, настойчивый и холоднокровный… Разве это не те качества человека, который может из прохожего выбить силой сто баксов?
О, нет. Нильс не такой. Я не уверена. Я растерялась – то письмо засело в моей голове, а фантазия сделала свое дело, и теперь я в смятении и… в беспокойстве за парня. Он должен говорить мне правду.
– Ответь на вопрос, Нильс. Пожалуйста, – не в силе привести свои аргументы в слух, которые гудят громыханием в моей голове, я прошу дать ответ на мой вопрос.
– Нет. Я никогда не делал им что-то очень плохое, Роуз, – твердо и ясно говорит он, а я расслабленно и шумно выдыхаю, услышав то, что было желанней всего. – Если бы я мог сделать какому-то человеку что-то очень плохое – моей первой жертвой была бы ты, детка, – продолжает он, а я замираю с широкими глазами. – Перестань. Это невинная шутка – а ты побледнела. Ты серьезно думаешь, что я их мучаю в каком-то старом сыром подвале? – спрашивает Нильс полный задорности, но когда не слышит ответа, а видит мою настороженность – нахмуривается. – Хватит. Я с ними ничего не делаю. Мне это не нужно. И если ты не заметила – я самый милый парень, – своей шуткой он пытается подбодрить меня, даже поиграв своими темными густыми бровями. Но меня это не утешило.
– А Даниэлю нужно?
– Черт, Роуз, хватит. Почему ты спрашиваешь об этом? – вспыхнул Нильс, а я отвернулась к окну, не понимая, почему он не может обойтись без шуток, а поговорить со мной серьезно, как я того прошу. – Не знаю. Он человек с хорошими деньгами, связями и большими компаниями. Одна из компаний полностью контролирует Манхэттен. Я не в курсе его темных делишек. Не пойму – почему ты спрашиваешь об этом? Где ты успела набраться таких выводов?
– Я не… не знаю. Просто мне показалось, что он плохой человек, – я не могла ему внятно объяснить, потому что даже сама себя не совсем понимала. Что-то трепетало у меня под сердцем, будто этот человек станет… или сделать что-то из ряда вон выходящего. Вдруг он посмеется вмешать в это Нильса? Я хочу для него только самое хорошее. Ему нужно это «что-то хорошее», он заслуживает…
– Правда? Нет, серьезно. Я шокирован, что ты впервые увидела в человеке что-то плохое. Это больший прогресс, Рози, кажется, ты привыкаешь к маскам и лжи Нью-Йорка. Молодец, – произносит он, а я в непонимании поворачиваю к нему лицо. Неужели я была права и Даниэль – плохой человек? – А вообще нам нужно позавтракать, как я и обещал.
При упоминании еды в моем животе бурчит, и я готова уже съесть слона на завтрак. Но даже пробудившийся аппетит не могут меня отвлечь от того письма и безобидного, но точно не самого хорошего старика в Нью-Йорке.
***
–
– Ты повторяешь уже этот вопрос четвертый раз разными словосочетаниями. Ты чертовски любопытная, – закатил он глаза, говоря со мной через полный рот бюргера. Непроизвольно я опять улыбаюсь своему проголодавшемуся собеседнику. Сегодня он определенно очень мил со мной.
– Знаю, – качаю я головой. Любопытность мне не подвластна, а сегодня его день, поэтому становится еще любопытней, когда не знаешь, что ждет тебя дальше. Нильс очень непредсказуем, что довольно-таки притягательно. Этакая женская закономерность – восхищаться тем, что опасно или не доступно.
– Мы немного покатаемся по городу, к центру Статен-Айленд, – подмигивает он, отвечая на мой вопрос слишком далеко от ответа. Этот островок довольно далеко от нас… Сегодня мы полдня будем проводить вместе в машине, что даже хорошо – мы можем вместе о чем-то беседовать, говорить на различные темы. Сегодня он открытая книга. В моей голове пролетают новые вопросы, и теперь я замираю, вспомнив о блондинке. Сейчас самый подходящий момент узнать правду об их отношениях.
– Нильс, а кто для тебя та девушка, Одри Виликирман, которая была в боулинге? – перевожу тему, понимая, что это куда интереснее и насыщеннее. Помню, как он сказал, что у него нет отношений, и даже дал понять – они ему не нужны. Но блондинка встретила его сильным страстным поцелуем, оказалась на его коленях за считанные секунды, похоже засунув свой язык по самые гланды парня, шептала что-то крайне приятное ему на ухо, по девчачьи хихикая. Это был откровенный флирт. Нильс ее обнимал и позволял прикасаться к себе, значит, он солгал о том, что не состоит с ней отношениях.
Веркоохен задерживает на мне любопытный взгляд, и склоняет голову набок, не сразу вынув со своего кармана слова, удивившись.
– У меня нет никаких отношений с Виликирман, если ты об этом меня спрашиваешь, – невозмутимо говорит он, продолжив поедать бюргер.
– Разве? – я действительно удивлена, что он до сих пор отрицает это. Я все видела своими глазами. Я не слепа! – Вы ведь вместе сидели, и… целовались, – мои щеки точно порозовели, и я неуверенно опускаю глаза. Конечно, я про себя договорила «и не только целовались…», но последнее так и не сорвалось с языка. Я и без того пылала от его пронзительного взгляда.
– Роуз, ты вроде взрослая девочка, а тебе рассказывать, что бывает между парнем и девушкой, когда они дружат? Одри всего лишь моя подруга, не больше, – смеется он, похоже, действительно не воспринимая всерьез мои слова. Для него это обыденные отношения?
– То есть, у тебя много таких хороших подруг? – приподняла я брови, не принимая определенного смысла его слов. Это абсурд. По крайней мере, в Англии это абсурд. И для меня. Только представив, что он может быть с кем-то в одной комнате и прикасаться к девушке – я чувствую отвращение, и почему-то далеко не к Нильсу.