Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
– Ты не тот, за кого себя выдаешь. Ты спрятался, заменил свое сердце… сталью, холодом, большой глыбой льда, – качаю я головой, подойдя на шаг ближе, от чего я беспокойно выдохнула. Находится с разъяренным Нильсом так близко – опасно. – Но, я точно знаю, что здесь, – я прикладываю руку к его горячему телу, к груди. – Что здесь есть что-то живое и очень светлое. Ты прячешь его от всего мира. И это не трусость, а самозащита. Я вижу в тебе огонь, что полыхает, но ты постоянно тушишь его, будто ты сам решаешь, что недостоин на этот свет. Будь умнее, Нильс. Даже такому сильному как ты нужна рука, что вытащит тебя из ямы.
– Ты ни черта не знаешь, ничего не видишь, ты не понимаешь,
– Тогда покажи. Покажи, кто ты и свою настоящую жизнь. Покажи, что насыщает твои дни. Покажи то, за что ты так любишь быть плохим парнем, – нашла я свои слова, в которые я тут же задумалась. И правда. Мне хотелось узнать о нем больше. Мне хотелось знать, чем он дышит.
– Исключено, – хмурит он брови. Отпуская мою руку и отступая на шаг назад.
– Ты вновь тушишь себе свет, Нильс. Избегаешь меня, чего ты боишься? Это будет обычный для тебя день. Взамен я покажу тебе мой мир, хочешь? Все честно, – настойчиво бью его броню. Он молчит, и я узнаю это молчание, этот задумчивый взгляд небесных глаз, что теперь в сомнении. – Посвяти единственный день в своей жизни мне. Покажи мне то, что заставит волновать меня, – я практически была возбужденна этой новой и неординарной идеей. Она меня обрадовала и насытила ожиданием.
– Как бы ты не пожалела бы, Прайс.
– Как бы тебя не поразил луч света, Веркоохен, – улыбка стает шире на моем лице, когда он тихо отступает и присаживается за стол. Его рука тянется к бинтам, и он лениво поглядывает на мою лучезарную улыбку.
– Но, я предупреждаю тебя всего раз – испортишь завтрашний день своими выходками – ни единого шага к тебе на встречу я больше никогда не сделаю, – ехидничает парень. – А теперь нужно снять бинт со второй руки.
Я оживленно опускаюсь на стул, не задумываясь, протягивая ему свою ладонь. Как бы он не хотел стать серьезным, его уголок губ подрагивал еще очень долго, не смотря на обычные грубые комментарии парня. Возможно, ему было приятно, что я вижу в нем свет, хорошего человека, и хочу помочь, как друг. Только, он не замечал, как было сбивчиво мое дыхание, когда он касался моей ладони, как я волнительно смотрела в его глаза и щеки приобретали румянец.
Это так угнетает, когда у человека есть глаза, а он не видит…
========== Часть 31 (32, 33) ==========
Утро настало шумно. Нильс забил кулаком мою дверь, пока я не встала и не открыла ему дверь, впуская внутрь моей комнаты. Я, едва не зевая, чувствую, как от недосыпа слезятся, и щиплет мои глаза, как хочется вернуться в постель и продолжить спать. Парень хитро улыбается, когда понимает, что мне не понравилось это пробуждение, но и оспорить я его не могла.
Сегодня был его день. Интересно, когда Нильс Веркоохен поднимался в… шесть утра? Он либо не ложился, либо высыпался до обеда. В чем подвох?
– Детка, в чем дело, ты не выспалась? Может, хочешь поспать? – насмехается парень, но я качаю головой, полностью готова к сегодняшнему дню, пусть он и начался для меня слишком рано. – О’kей, тогда одень что-то более удобно, чем каблуки
– Это ветровка, Нильс. На улице слишком холодно, – не спорю, лишь хочу, чтобы он подумал перед тем, как я одену ее в холодную погоду.
– Мы не будем гулять по улице, Рози. Я никогда это не делаю, – внезапно произносит Нильс, а я недоверчиво гляжу на парня.
– Почему?
– Скажем так – скучно, неприятно, непогода и не сезон. А вообще я не люблю, когда меня окружает многое количество людей. Думаю, ты понимаешь, что в будний день утром – это пик суетливых людей, что сбивают тебя с пути, наступают на ноги, толкают в плечо, – впервые я удивленно округляю глаза, не поверив в то, что я слышу. Он не огрызнулся, а объяснил причину. Этот ответ был достойным.
– Собирайся, – проговаривает его тихий голос, и я могу, впервые опустить свой взгляд на собранность и полную готовность парня. Он бодрствует в ранее утро, впрочем, как и каждым утром, непонятно куда, девая свой сон. Веркоохен одет в черные джинсы, и черную футболку, которая идеально села на него торс, обтянув крепкие мышцы. Он замечает мой оценивающий взгляд, и я покрываюсь румянцем, замечая его качающую голову.
– Шесть утра. Обычно ты встаешь намного позже. Разве сейчас что-то или кто-то будет работать в такую рань? – тихо говорю я, показывая на время, зная, что первые пары он провидит в блоке. Но что-то мне подсказывает, что мы далеко не в колледж. Тогда куда можно собираться в такое ранее утро?
– Когда я был в школе, в старшей школе, меня выгнали за драку – точнее, за то, что парень попал в больницу со сломанным носом и рукой. Мой отец отправил меня учиться в военную школу, в Вашингтоне. Там я закончил два последних класса, сдал экзамен и вернулся в Нью-Йорк учиться. Скажем так – после этой школы у меня остались пару отличных хобби. Обычно я занимаюсь в понедельник, но для тебя – сделаю исключение, – продолжает он делиться со мной своей жизнью, а я, разинув рот, слушала его. Веркоохен выходит, а я лишний раз зеваю, собирая принадлежности для душа и полотенце. Всего за пять минут, я узнала о нем больше, чем за все время, что прожила с ним рядом.
Вот почему он стал таким закаленным – военное учреждение дается не всем, но ему оно пошло на пользу.
Горячая вода быстро прогоняет мой сон и расслабляет. Но мне не удается достаточно расслабиться и погреться под душем, как Веркоохен стучит в двери, поторапливая, и о том, как его у меня мало. Слушая его, я справляюсь быстрее положенного и высушиваю волосы в ванне.
В комнате собираюсь довольно скоро и слежу за временем. Нильс предупредил о том, что на улице мы ходить не будем, поэтому я надеваю тонкие светлые джинсы, еще не распакованные кеды и тонкую толстовку по ветровку. Покидая свою комнату, я прохожу на кухню, где светловолосый пьет кофе, поедая вчерашнее печенье из вазы, похоже, оно пришлось ему по вкусу. Когда я появляюсь рядом, он переводит свой взгляд на меня. Ему нравится то, в чем я одета, и это видно по тому, как его губы смачивает язык, а глаза начинают бегать снизу вверх.
– Детка, тебе идет ветровка и кеды. Не думал, что пай-девочка, может быть bad-девочкой, – отпивает с чашки неизменный крепкий кофе, и его запах я слышу даже на растяни. Его комплимент меня немного смущает, поэтому я улыбаюсь, не понимая, как я должна себя вести. Он поднимается, быстро доедая последнее оставшееся печенье.
– Разве мы не будем завтракать? – спрашиваю я, осматривая пустой стол, на котором одна чашка уже выпитого кофе и съеденного печенья. Я бы покушала сейчас плотным завтраком или хотя бы бутербродами с сыром.