Шрифт:
Кофе. Божественный, великолепный! Сваренный из бобов тёплого коричнево-золотистого цвета. В турке медленно поднималась узорчатая пена.
Высокий, сутулый мужчина с всклокоченной шевелюрой снял турку с электроплиты, повернул рычажок, выключая нагрев, и осторожно перелил драгоценный напиток в подготовленную заранее чашку с весёлым котом.
Мужчина осторожно отпил горячий напиток, довольно улыбнулся и пошлёпал в свой кабинет. В его просторной квартире было три комнаты: спальня, гостиная и библиотека, по совместительству его рабочий уголок. Когда он запирался здесь – всем строго настрого запрещалось его беспокоить. Хотя, кто эти мифические они? Хозяин «апартаментов» был до не приличия одинок: ни жены, ни
Хозяин задержался у высокого шкафа-витрины, где под стеклом хранились его сокровища. Без иронии – коллекция заслуживала внимания и уважения любого подкованного в знании искусства человека.
Статуэтки древних богов, драгоценные изделия: браслеты из ярких изумрудов, кольца с янтарём, в змеевидном ожерелье пылали, словно брызги огня рубины. Хозяин не сдержался, прикосновением электронной пластинки к дверце открыл сокровищницу. Заиграла мелодия. Ему нравилась музыка из старой оперетты, она переносила в далёкое детство. Рука потянулась к висящей в глубине подставке в виде коралла. На одной из его веточек висел небольшой футляр красного цвета. Хозяин раскрыл его и замер, любуясь. На его ладони лежала крупная жемчужина, она, казалось, источала нежный золотистый свет. Он словно шёл из глубины идеально круглого шара. Золотой жемчуг: такой раньше добывали в тёплых морях отважные ловцы жемчуга. Но теперь всё в прошлом. После глобальной экологической катастрофы живой мир, населявший океан, изрядно поредел. Жемчуг исчез от слова совсем. У редкого экземпляра, который украшал коллекцию, было поэтическое и грустное имя – Золотая слеза моря.
«Цены ттебе нет!» – сказал хозяин жемчужине, аккуратно поместил её в футляр и повесил на искусственный коралл. После чего защелкнул дверцу и провёл электронной карточкой по небольшой панели, запечатывая сокровищницу. «Пора работать!» – мужчина поплотнее запахнул серую бесформенную кофту, под которой мелькнула белая футболка. Довершали его наряд лёгкие летние брюки и шлёпанцы. «Я дома, поэтому всё путём», – хозяин бесценной коллекции зашёл в библиотеку и остановился на минуту. Его всегда охватывал трепет от созерцания высоких книжных полок. «Это мастера, настоящие мастера, но и я не хуже», – он приблизился к огромному окну. Там, визу, жил и суетился город. Пыльное с утра солнце подслеповато освещало красные крыши зданий. Над городом, сливаясь по цвету с небом, царило море. Оно обнимало мир и шумело, предвещая перемены. Писатель видел купол готического собора, не далеко от него – музей изящных искусств. Под боком у него расположился известный в городе галерист Юлиан Инютин. «Ох, и скользкий тип!», – отметил про себя хозяин квартиры. «А вон красный автобус поехал. Наизусть помню маршрут. Когда-то мотался на другой конец города. Словно восторженный щенок бежал на сборы своей первой лит студии. Отсюда не видно, за серым зданием университета – словно воздушный шатёр варьете. Ника, Вероника, простишь ли? Давно я не баловал тебя вниманием и подарками».
Мужчина отвернулся от окна и сел за крепкий и красивый стол, который заказывал в мебельной мастерской специально. Заказ исполнили быстро и в срок, из крепкого кедра. Стол сразу располагал к серьёзным занятиям. Мужчина открыл ноутбук. Просмотрел пришедшие на почту письма.
«Добрый день, господин Игнатьев! Смею вам напомнить, мы ждём рукопись не позднее 30 числа текущего месяца. С уважением, Секретарь редакции «Триера»
«Привет Василь Львовичу! Как жизнь? Не нашёл ещё помощницу помоложе? У меня есть деловое предложение. Встретимся в четверг, в ресторане «Парнас» в 13 часов. Г. Злобин»
Как всегда, его охватило чувство жуткой неудовлетворённости и не довольство собой. Поразительно! Заикаясь в устной речи, он умудрялся заикаться и в набранном на компе тексте удваивая согласные. Те, кто получали его послания, считали отправителя рассеянным чудаком и не грамотным невеждой, что в корне не соответствовало действительности. Просто каждый раз, когда его руки опускались на клавиатуру, он чувствовал себя сороконожкой, которая запуталась в своих ногах. Письма – это одна беда, но ведь ещё надо работать над книгой! Файл с новым романом постепенно рос в объеме, но корректору, похоже, найдется много работы. Кроме детективного опуса, который ждёт крупное издательство, в планах сборник рассказов. Мужчина не смело принялся настукивать текст на клавиатуре, но вскоре нервно отодвинул ноутбук от себя и захлопнул крышку.
– Всё. Я усттал, – писатель спихнул с колен рыжего кота. Раздался тяжёлый шлепок, на пол опустилась тушка весом в шесть килограмм.
Кот Бармалей был крупным, с широкой мордахой и порванным левым ухом. Когда-то он был бродячим и шлялся по грязным подвалам, но теперь стал добрым и домашним любителем хозяйских коленей. На восклицание котовладельца в комнату заглянула круглолицая женщина.
– Василь Львович, что случилось? – поинтересовалась она.
– Да нет, – раздражённо сказал хозяин.
– Этто по работе. Иди, Ннадя, занимайся своим, – он махнул рукой.
Надежда с неудовольствием скрылась за дверью. Она считала своим долгом узнавать всё в первую очередь. Сорокалетняя Надежда Рывкина у писателя работала не первый год. Она себя чувствовала здесь как дома. Вот и теперь чуть полноватая, в весёленьком костюмчике оранжевого цвета русая женщина, насвистывая лёгкий мотивчик, принялась за уборку. Она включила пылесос и запела громче. Всё равно из-за рёва агрегата её голос не был слышен.
Писатель вышел из кабинета и хмуро посмотрел на помощницу по хозяйству. Надежда ловко, пальцем ноги, выключила пылесос.
– Я нне много ппройдусь, – сказал Василий и скрылся в спальне.
Минут через 15 он вышел в элегантном сером костюме в мелкую полоску и в белой рубашке. В качестве украшения он повязал голубой шейный платок. Надев блестящие ботинки и накинув длинный синий плащ, он вышел из квартиры.
Надежда пожала плечами и снова включила пылесос. Кот спрятался под пестрый, клетчатый плед. Теперь зверя выдавали только большие испуганные глаза. «Хм, диван занят», – подумала Надя и продолжила уборку.
«Как хорошо, что сегодня посмотрел почту!» – размышлял тем временем Василий Львович, выводя свой изумрудного цвета автомобиль со двора. «Ведь четверг сегодня! Георгий будет ждать».
Автомобиль выбрался на широкую городскую трассу. Час пик. Ехать было затруднительно: то и дело весь транспорт останавливался и замирал в непроезжей пробке. Такое движение раздражало. Писатель нервно постукивал по ободу руля.
«Похоже я опаздываю», – обречённо думал он. До «Парнас» было не так далеко, и всё же Василий добирался около часа. Ресторан с поэтическим названием облюбовала вся творческая интеллигенция города. В здании, которое по форме напоминало перевернутый фужер для вина, проводили приятное время актёры, музыканты, писатели, режиссёры и художники. Василий припарковал машину и вошёл в стеклянные двери заведения. Распорядитель, высокий, с аккуратной бородкой мужчина, вежливо встретил его и проводил к столику. Георгий действительно ждал.
– Ппривет, прости, немного оппоздал, пробки! – повинился Василий и сбросил плащ. Рядом стояла рогатая стойка для одежды. Синий плащ длинной тенью повис на ней.
– Садись уже, я всё заказал, – сказал Георгий.
Василий устроился за столиком напротив друга. Официант принёс заказ: кофе, коньяк, мясную нарезку, пару салатов. Василий с благодарностью схватил маленькую чашечку с любимым напитком, отпил, наклонил голову, прислушиваясь к своим ощущениям. Кофе и впрямь был великолепен. Только здесь умели такой варить!