Шрифт:
То, что старый овраг делал этот участок маловыгодным для продажи и нового строительства, знали в деревушке все.
Собирая по склонам невысоких холмов обычную влагу: дожди, снег, туманную летнюю росу, по дну оврага с давних пор тёк мелкий ручей. Не сильно, не бурно, но так, что у людей не было никакой практической возможности справиться с оврагом.
Всю остальную землю вокруг существовавших в прежней деревне домов в те первые, богатые и стремительные решениями времена разом выкупил столичный деловой человек, потом разделил своё удачное приобретение на одинаковые квадратные участки и распродал под дачи.
А вот на поляну за оврагом, на опушке соснового леса, самую большую и неправильную по форме, покупателей не нашлось. Овраг всем мешал.
И просёлочная дорога заканчивалась прямо у оврага, не было дальше никакого удобного проезда для машин; да и сам неудачный участок косо делился травянистой щелью на две неравные части.
Старые деревянные постройки в деревне тогда как-то внезапно, почти за сезон, постарели и умерли. На смену им пришли прочные каменные особняки, одинаково унылые тупыми фасадами и узко-злобными внешними окнами, с каменными оградами, возведёнными из тёмных булыжников. Там постоянно гремела музыка, оттуда доносилась гарь жареного мяса, часто, даже и не в выходные дни, двигались через широкие ворота к ступенькам этих красивых домов чёрные автомобили.
А заросшую мелким клевером просторную поляну никто не покупал.
Однажды апрельским утром к оврагу подъехали грузовики и автомобильный кран.
Рабочие сноровисто накрыли нужную часть оврага толстыми брёвнами, проложили по юной весенней траве временные деревянные щиты, и техника встала на участке.
К темноте все машины были разгружены.
В первые же дни строительства ручей на участке был спрятан в ряд бетонных труб, их засыпали ровной землёй, овраг там исчез, а затем произошло и само волшебство.
Из штабелей многочисленных брусьев и сухих до звона досок за две недели на ровном пространстве возле леса возник дом.
Большой, лёгкий, настоящий. Со сверкающими окнами, с мягкой коричневой черепицей, с удобной верандой.
Местные жители удивлялись непрактичности таинственного хозяина дома.
Тот, кто задумал построить в таком неудобном месте такое легкомысленное по сути, вполне доступное и посторонним взглядам, и преступным замыслам, жилище, казался новым деревенским обитателям человеком явно не их круга.
Так оно и было на самом деле.
После отъезда строителей дом стоял пустым всего лишь сутки. К вечеру в некоторых его окнах появился электрический свет, а на следующее утро какой-то человек стал копать ямы для забора.
Любопытные дети, да и взрослые, кому приходилось по своим летним надобностям проходить в дальнем конце посёлка по узкому мостику через овраг, замечали, как высокий загорелый мужчина целыми днями огораживал свой участок.
Он работал легко, с улыбкой, и казалось, что такая постепенная работа доставляет ему искреннее удовольствие.
В приготовленные неглубокие ямы он вставлял ровные отрезки металлических труб, тщательно выравнивал их и, ближе к вечеру, заливал их точным количеством приготовленного бетона.
Рабочие оставили ему большую кучу песка, а необходимое количество труб для дневной работы и цемент хозяин дома выносил к забору каждое утро из дома.
Изо дня в день, в любую погоду, если же шёл небольшой дождь, то в непромокаемой куртке, в потрёпанной, видавшей виды спортивной кепке, он методично ставил столбы ограды на границах своего участка.
Первую часть забора, дальнюю, ту самую, что отделяла его пространство от леса, он закончил в мае.
Привычная работа продолжалась, но теперь на укрепление труб тратилась только начальная часть дня, самая солнечная и прозрачная. На уже готовые, на полметра выше человеческого роста, металлические стойки забора по вечерам он так же спокойно, с улыбкой, не напрягаясь, крепил ряды колючей проволоки.
Конец ознакомительного фрагмента.