Необитаемый ад
Шрифт:
– А ты говорила мне только правду? – спросил Ворохтин, покусывая травинку. – Например, про то, как пробила колесо?
– Вы что! – усмехнулась Кира и поднесла кружку к губам. – Говорить правду в этом царстве лжи? Я ведь журналистка! А знаете, что такое журналистика? Это разговор трех охотников на привале. Врать можно и нужно, но делать это надо правдоподобно и, главное, интересно… Кофе хотите? Или очень торопитесь к своей мифической жене?
– Тороплюсь к мифической жене, – ответил Ворохтин. – Но у меня к тебе одна просьба, Кира. Даже не просьба, а пожелание.
– Валяйте!
– Ночь
– Ну! – нетерпеливо произнесла Кира, когда Ворохтин замолчал.
– Попытайся доказать, что это не соответствует действительности. Голову на отсечение даю, что этот материал будет сенсационным и ты заработаешь много денег.
– Договорились, – произнесла Кира, внимательно глядя в глаза Ворохтину, словно пытаясь прочесть его мысли. – Если я правильно вас поняла, вы пришли проститься?
– Как получится…
– Так идите быстрее! – неожиданно громко и сердито сказала Кира и, схватив ноутбук, хлопнула им по своим коленям. – Только от работы отрываете! Скатертью дорога!
И она с силой щелкнула пальцем по клавише.
Глава 38
Добрый совет
Когда начало темнеть, Ворохтин перенес сумку с медикаментами в моторную лодку, спрятанную под обрывом, где она благополучно простояла весь день.
В аппаратной табачного дыма было столько, хоть топор вешай. Бригада готовила очередную подачу. Саркисян был недоволен. Последние выступления Лагутина и Ботаника оказались необыкновенно скучны. Заметно похудевший и изможденный Ботаник занудно рассказывал о том, какой пищевой ценностью обладают слизняки, но так и не продемонстрировал, как он ест эту гадость. Лагутин, который выглядел намного лучше, вел себя как-то странно, поминутно оглядывался по сторонам и нервно постукивал тесаком по стволу березы.
– И это мы будем запускать в эфир? – срывающимся голосом крикнул Саркисян. – Лучше уж вот здесь накрыть столы и заснять, как мы пьем водку и ругаемся матом. Зрителям это понравится куда больше!
Он остановился перед монитором, на котором беззвучно шевелила губами узкая голова Ботаника, и некоторое время с ненавистью смотрел на экран.
– Так не пойдет! – решительно произнес он. – Этого мямлика надо перемежевать с фрагментами каких-нибудь хищных животных. Звоните в студию, пусть там связываются с Дроздовым или Би-би-си, поднимают архивы, но чтобы в кадре обязательно были волк, рысь и медведь. Пока Ботаник пускает слюни перед слизняком, за кустом должен притаиться матерый волчара, который тоже пускает слюни. И вот они оба пускают слюни, а зритель пусть гадает, кто кого быстрее сожрет…
Коллектив угодливо рассмеялся, но большинство работников мысленно выругались: «Чтоб ты провалился! Теперь начнется геморрой с этими зверями!»
Чекота незаметно вышел из аппаратной. Стараясь не попадать в свет лампочек, развешанных на деревьях и врытых в песок шестах, он направился к машине «Скорой помощи». Ворохтин в это время уже запирал двери за ключ, и, опоздай Чекота
– Добрый вечер, – сказал Чекота, выплывая из темноты.
– Добрый, – ответил Ворохтин. Он узнал оператора по клиновидной бороде, что, как и камера на плече, на всей базе было только его отличительным признаком.
– Я хочу с вами поговорить, – тихо произнес Чекота и посмотрел по сторонам. – Давайте отойдем.
Они пошли к озеру.
– Сегодня меня вызывали в прокуратуру, – сказал Чекота. – Разговор со следователем был достаточно короткий, но я понял, что над вами висит дамоклов меч.
– Это не слишком радостная для меня новость, – признался Ворохтин.
Они остановились на краю обрыва, под которым стояла готовая к отплытию моторка.
– Хотите добрый совет? – продолжал Чекота. – Сваливайте отсюда. И чем быстрее, тем лучше.
– Куда?
– Куда-нибудь далеко, где бы вас трудно было найти. Причем сейчас же. Немедленно.
– Вы считаете, что этот совет добрый?
– Безусловно. Если, конечно, вы не хотите загреметь на нары. Притаитесь где-нибудь на месячишко. А потом, когда во всем разберутся, вы уже вряд ли будете интересовать прокуратуру.
– Неужели все так серьезно? – высказал сомнение Ворохтин.
– Если бы это было несерьезно, стал бы я вас разыскивать в темноте? В любую минуту сюда может нагрянуть ОМОН. Не думаю, что вы снова отделаетесь подпиской о невыезде.
Ворохтин вздохнул, посмотрел на небо, где не было уже ни звезд, ни луны.
– Ночь будет туманная и тихая, – сказал он. – Жаль расставаться с озером в такую хорошую погоду.
– Смотрите сами, – неприятным тоном произнес Чекота. – Как бы потом не пришлось жалеть.
– Кому? – уточнил Ворохтин. – Мне или вам?..
Глава 39
Две лодки
Сторож вышел из своей будки с чайником в руке, попыхивая папиросой. Он сразу почувствовал, что ночь будет теплая и безветренная. «Буржуйку» можно и не топить, – подумал он. – Накроюсь двумя одеялами, крепче спать буду».
Неторопливо, словно по своей квартире, он прошел к началу аллеи, где в кустах торчал кран. Присел, отвернул вентиль и наполнил чайник водой. Из-за диабета его часто мучила жажда, а пить сырую воду врачи не советовали. Вот он и кипятил полный чайник, чтоб потом пить ночью.
Радуясь нежданному теплу, старик не торопился в свою конуру, провонявшую гуталином и табаком. Он прогулялся по причалу, по-хозяйски глядя на ветхий настил и мысленно прикидывая, сколько метров половой доски надо заказать, чтобы к весне подлатать дыры.
Дойдя до конца причала, он постоял на краю, кинул окурок в воду и побрел назад, машинально пересчитывая лодки.
«Эх, безобразие! – подумал он. – Теперь уже двух штук не хватает! Ну что за народ! Попросить тяжело? Разве я кому отказывал?»
Он не беспокоился за пропавшие лодки. Угнать их отсюда было невозможно. Украсть – бессмысленно, ибо не было на берегах заповедного озера ни деревень, ни рыболовецких хозяйств. Закончится это баловство с «Робинзонадой», уедут телевизионщики, и на озере вообще ни одной живой души не встретишь, кроме милиции да егерей.