Необычайное путешествие
Шрифт:
— Да! Доение здесь - нелегкая работа, — вздохнул Вася. — Женщине не справиться с таким диким животным.
— И доят здесь по старинке, — вздохнула Кюльжан. — Еще моя бабушка так доила: с одной стороны она, с другой теленок.
Было уже совсем темно, когда доение закончилось. Все принесенное молоко было сразу вылито в варево, снятое с огня. Теперь к костру подошли и взрослые. Старшая Мать, вооружившись большим деревянным ковшом, черпала из котлов и наливала в глиняные чашки кашу из зерен ячменя. Другие женщины принимали чашки и ставили их перед мужчинами и детьми.
— Какая большая
Ужин начался. К каждой чашке полагалась одна деревянная ложка, которой ели по очереди шесть-восемь человек.
Когда вся каша была съедена, одна из женщин собрала посуду и направилась с ней к протекавшему ручью. Кюльжан поспешно вскочила на ноги.
— Я помогу ей мыть чашки, — сказала она в ответ на вопросительный взгляд Васи. — Я так соскучилась сидеть без дела!
И, сорвав на ходу пучок травы, девочка поспешила за ушедшей.
— Да, — сказал Вася. — Нам тоже надо браться за какую-нибудь работу. Не можем мы тут сидеть дармоедами!
— Утро вечера мудренее, — ответил, позевывая, Валерик. — Если здесь живут, как в колхозе, кто-нибудь должен распределять и работу. Завтра спросим у этой Старшей Матери, что нам делать.
Светили звезды, и яркая полная луна плыла сквозь легкие облачка. Ее лучи красиво серебрили мокрые от росы листья деревьев. Уже почти все жители скрылись в доме, когда к мальчикам вернулась Кюльжан.
— Ну, вот мы и устроились с ночлегом, — сказала она. — Тетя, которой я помогала мыть посуду, сказала, что мы будем ночевать с нею, у нее есть свободное место. Вчера она выгнала отца своих детей.
— Почему это выгнала? Так не бывает.
— Нет, бывает, — возразила Кюльжан. — Тетя сказала, что он плохой охотник и стадо пасти не хочет, все время спит. Она оставит детям лепешку, а он отнимет и сам съест.
Женщина в это время отнесла посуду и вернулась за детьми. Сперва она забрала своих: одного на руки, другого — взяв за ручонку, потом кивнула головой нашим путешественникам, предлагая следовать за нею. Один за другим они переступили порог Большого Дома. Виновато поджав хвост, с ними шмыгнул и Дозор.
В полной темноте, держась друг друга, дети шли гуськом за женщиной. Она привела их в маленькую каморку с крошечным отверстием вместо окна. Дети почувствовали, что ступают по мягкой шкуре.
— Здесь будете спать, — сказала коротко уставшая за день женщина.
Опустившись на шкуру, Вася пошарил вокруг руками и обнаружил твердый валик из скатанной шерсти для изголовья. Примерился на нем — удобно ли будет? И мгновенно уснул.
Мальчик проснулся, почувствовав, что кто-то грубо и настойчиво тащит его за ноги. Он услышал тихое рычание Дозора и окончательно пришел в себя.
Было еще очень рано. В отверстие, заменявшее окно, вместе со свежей струей утреннего воздуха лился голубоватый рассвет. В дверях, вернее, на фоне шкуры, отгораживавшей каморку, стоял высокий, но какой-то нескладный мужчина с рыжеватой всклокоченной шевелюрой, в меховых штанах, торчавших клочьями. Это он тащил Васю за ноги из помещения. При этом он прыгал на одной ноге, отбиваясь другой от наседавшего Дозора. Все это показалось мальчику не
— Наверно, отец, место которого мы заняли, — подумал Вася. — Но ведь мы же не самовольно… Нас пригласили.
Мальчик рванулся из рук незадачливого хозяина, нечаянно задев малыша, спавшего рядом. Тот немедленно заголосил. Женщина проснулась. С минуту она молча глядела на непрошенного посетителя, потом нехотя встала, молча взяла его за спутанные космы волос и выставила из помещения. Затем она взяла каменную чашу с небольшим углублением, зачерпнула рукой из стоявшего рядом кувшина горсть ячменных зерен и, высыпав их в чашу, принялась усердно растирать каменным пестом.
Васе было неловко оставаться праздным наблюдателем, и он предложил свою помощь. Пест был очень тяжел, зерна сперва выскакивали из этой примитивной зернотерки, но мальчик быстро освоил это несложное дело. Женщина принесла ему чашку, в которую нужно было высыпать готовую муку, и пошла по своим делам.
Вася старался изо всех сил. Скоро ему стало жарко, устали руки, но прекращать работу было стыдно. Он очень обрадовался, когда, услышав стук песта, проснулись Валерик и Кюльжан.
— Давай помогу, — предложила сразу девочка, взглянув на измученное лицо Васи.
— Пусть лучше Валерик меня сменит — пест очень тяжелый, — прерывающимся голосом возразил тот.
— Это не мужская работа, — запротестовал Валерик.
— Как тебе не стыдно, — вспыхнула Кюльжан. — Вот я скажу этой женщине, чтоб она не давала тебе лепешек, которые напечет из этой муки. Кто не работает, тот не ест!
— Уж и пошутить нельзя. — Давай, сменю, что ли!
И он начал лениво долбить пестиком в ступке. Зерна так и брызнули в разные стороны. Возмущенная девочка вырвала у него пест и усердно принялась за работу. Сменяя друг друга, она и Вася натолкли почти полную чашку муки. Валерик обиженно сопел и старался не смотреть на товарищей.
В азарте дети не заметили, что за ними издали наблюдают приютившая их женщина и Старшая Мать. Подойдя к ним, Мать, ласково проводя рукой по раскрасневшемуся личику Кюльжан, сунула ей и Васе по горсти диких сушеных груш и, взяв чашку с мукой, удалилась вместе с женщиной, не удостоив Валерика даже взглядом.
— Вот нас уже и премировали, — засмеялся Вася, грызя твердую, как дерево, грушу. — А ничего грушки! Угощайся, Валерик!
Но тот самолюбиво отверг угощение.
— Пойдемте, посмотрим, что это за дом! — предложил Вася, покончив с грушами, а то ночью мы ничего и не видели. Здесь, как будто, делать больше нечего.
Приподняв шкуру, служившую дверью, они вышли в общее помещение. Часть его была отгорожена такими же шкурами. Видимо, в нем жило несколько семей. Твердый пол внутри дома был сделан не только из утрамбованной, но даже и обожженной глины. В конце дома у выхода наружу был сложен каменный очаг, наверно, служивший зимней кухней. В углу лежали каменные топоры различных форм и размеров. Они были неплохо отшлифованы. Топорища были крепко привязаны к топорам через просверленные отверстия. Некоторые топоры напоминали скорее мотыги, на них были следы земли, и дети догадались, что обитатели дома этими мотыгами разрыхляют землю для своих посевов.