Необычное Рождество
Шрифт:
— Я не сделаю ничего плохого, — предупредила я старика Эдварда. — Ничего, что могло бы причинить вред или навредить кому-то.
Он нахмурил свои огромные брови, на его лице появилась коварная ухмылка.
— Я открыт для предложений.
Немного поколебавшись, приступила к делу. Но, эй, я ничего не должна миссис Уотсон. Да и что, собственно, мне терять?
— Ну, — медленно произнесла я. — Знаете эти надоедливые открытки, которые играют мелодию, глядя на то, как вы их открываете? У них внутри чип, в котором запрограммирована мелодия. Гарантированно
Он потер руки.
— Пока что мне нравится эта идея. Продолжай.
— У меня есть пятнадцать чипов, запрограммированных на рождественские песни. Они предназначались клиенту, который пришел в себя и понял, что это ужасная идея, как только я включила одну из них. Что, если я спрячу все пятнадцать на крыльце миссис Уотсон?
Он захихикал, его глаза заблестели.
— Сейчас ее нет дома, но я не знаю, надолго ли. Нам нужно действовать быстро.
— Я займусь этим. А вы присматривайте.
Чипы были в фургоне. Они были активированы переключателем и почти такие же маленькие, как те, что вставляют в поздравительные открытки. И достаточно маленькие, чтобы я могла положить все пятнадцать в карман.
Эдвард стоял на улице, рассеянно поглядывая слева направо.
— Если я увижу, что Трикси приближается, я издам птичий звук, вот так. Кар! Кар!
И хоть теперь начала жалеть об этом — серьезно, как я попадаю в такие ситуации, — подкралась к скрипучим ступеням дома миссис Уотсон. Ее дом был не таким ухоженным, как дом Эдварда. Дерево под моими ногами было мягким, а краска настолько старой, что почти стерлась. С одной стороны дом покрывала неуправляемая виноградная лоза.
Общая обшарпанность давала много мест, где можно спрятать щепки, но одновременно с этим появилось сильное чувство, что мои первые инстинкты были верны, и следовало просто уехать.
Спрятав чип в заросшей лозе, активировала его. И зазвучала мелодия песни «We Wish You A Merry Christmas», пропевшая еще хуже, чем я помнила. Ноты были плоскими и электронными.
Эдвард хлопнул в ладоши и радостно захихикал.
— Хорошо, — обратился он ко мне. — Хорошо и громко.
Подбросив еще несколько чипсов в укромные уголки крыльца миссис Уотсон, огляделась по сторонам в поисках других тайников. Мой взгляд скользнул вверх. Если бы удалось спрятать несколько штук на крыше, она бы точно пришла в замешательство.
Забравшись на перила крыльца, я потянулась вверх, чтобы спрятать несколько щепок в водостоке миссис Уотсон.
— Что ты делаешь? — позвал Эдвард. — Разве это не опасно?
Я фыркнула.
— Ничего страшного. Я лажу по крышам, когда вешаю рождественские украшения. Это часть работы, — перила крыльца были едва ли выше пояса, и это был широкий и надежный кусок дерева. Признаться, он видал и лучшие времена. От краски остались лишь блеклые воспоминания, несколько гвоздей торчали вверх, но пока дерево не сломалось, риск падения мне не грозил.
Изнутри дома миссис Уотсон донесся лай собаки,
— У нее есть собака? — зашипела я.
— Это просто Зул Разрушитель, — Эдвард махнул рукой. — Не беспокойся о нем.
— О, да, звучит совершенно безобидно. Зул — чертов Разрушитель?
— Поверь мне, он старый и беззубый. Точно не доставит никаких проблем.
Я воздержалась от того, чтобы указать на то, что не доверяю ему. Эдвард тоже был стар, и он доставлял мне немало хлопот.
Но осталось установить еще четыре чипа, а от звука, доносящегося из динамиков, у меня уже сводило зубы. Все чипы играли одну и ту же песню, но начинали ее в разное время, создавая звуковую какофонию, словно начинающий хор, пробующий свои диктофоны одновременно.
— Кар! — внезапно закричал Эдвард. — КАР, КАР, КААР!
Я рывком обернулась. К подъезду подъезжала машина миссис Уотсон. Ее лицо было обращено ко мне, а глаза — широкие и изумленные. Поднеся телефон к уху, она затараторила в него.
Пора бежать.
Спрыгнув с перил на крыльцо, я зацепилась носком ботинка за один из торчащих гвоздей. Шатаясь, потянулась вверх и ухватилась за водосточную трубу, чтобы удержаться. На мгновение почувствовав себя в безопасности, я с облегчением выдохнула и встала на ноги. Затем каким-то образом сделав шаг назад, обнаружила лишь воздух.
Я рухнула с куском гнилого пластикового желоба, все еще зажатого в руке. И случилось это не в ту сторону. Не коротким, безболезненным падением на крыльцо, а более долгим и гораздо более неприятным падением в заросли кустарника на другой стороне.
Колючий куст.
Прикрыв лицо руками, я вскрикнула, когда меня со всех сторон пронзила сотня острых веток. Большинство из них были достаточно мелкими, чтобы мгновенно сломаться, но одна большая, видимо, зацепила меня, потому что услышала, как рвется сзади чертово эльфийское платье.
— Саботажник! Вандал! Вор! — кричала миссис Уотсон, вылезая из машины. — Оставайтесь на месте. Полиция уже едет.
Я приземлилась в клубок сломанных веток и застонала. Миссис Уотсон нависла надо мной и громко бранила, пока от удивления мои руки не обнаружили бедную, исцарапанную кожу, и не нашли кровотечение.
Где был Эдвард Леннокс? Неужели он сбежал? Предатель не спешил мне на помощь.
И вот уже собираясь подняться с земли и попытаться объясниться с миссис Уотсон, когда услышала приближающуюся сирену полицейской машины.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Люк
Безрассудная. Неосторожная. Импульсивная.
Уиллоу была всем этим.
Заглянув в окно комнаты для допросов, я увидел, что она сидит за столом. Ее костюм эльфа был еще более растрепанным, чем раньше, а длинные волосы спутаны. На полосатых леггинсах были дыры, а на щеке — темное пятно грязи. Но подбородок девушки вызывающе торчал, а блеск в глазах напоминал мне зажженный фитиль, шипящий на пути к взрывоопасной пороховой бочке.