Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том 2
Шрифт:
Довольно долго Борис не решался завести разговор об учёбе. После той обиды, которую он нанёс жене, после того, как ещё во Владивостоке Катя отказалась от направления в Тимирязевскую академию в период его службы в армии, ему было неудобно, неловко и даже стыдно затевать разговор о своей учёбе. Так и шло время.
Между тем Борис приобрёл кое-какие учебники, необходимые для подготовки к экзаменам, а разговора с Катей всё не начинал. Завела его она сама. В мае Нина настолько окрепла, что её можно было отдавать в ясли, открытые при Кожзаводе. В то время это было не очень сложно, так как содержание детей в яслях, имевшихся при крупных предприятиях, многим рабочим матерям казалось неправильным, поэтому в них были свободные места.
Однажды посетитель Госбанка, работник НИИ масличных культур «Круглик», увидев Катино печатанье на машинке, воскликнул:
– Вот бы нам такую «пулемётчицу»!
Катя услыхала этот возглас, улыбнулась, встала со своего места и подошла к окошечку, где стоял этот уже немолодой человек.
– Ну и зачем вам такая «пулемётчица»? Всё равно те же 60–65 рублей в месяц настреляет.
– Что вы, что вы! У нас в институте машинистки на сдельной работе. Так, как вы стучите, если к тому же ещё и достаточно грамотно, вы и все двести настукаете.
Катю это сразу заинтересовало. О грамотности она не волновалась – у неё имелось среднее образование, а в то время большинство машинисток не могло похвастаться и семилетним. Материальное положение семьи оставляло желать лучшего, и зарабатывать больше было необходимо, поэтому она продолжала разговор:
– Наверно, вы преувеличиваете! У вас есть вакантное место машинистки? А где этот институт? Поди, у чёрта на куличках?
– Вакантная должность есть, и не одна. А вот институт наш действительно за городом находится, а вы где живёте?
– На Базовской.
– На Базовской? Ну, так это от вашей квартиры не так уж далеко. Приходите к нам на днях, а я со старшей машинисткой поговорю.
На этом и порешили.
Через несколько дней Катя направилась в «Круглик». Ясли, куда она носила Ниночку, оказались примерно на полпути по дороге в этот институт. Весь путь от дома до работы занимал не более 35–40 минут, при этом до банка ей на дорогу приходилось тратить примерно столько же. Да и находиться там в положении неизвестно кого – не то счетовода, не то машинистки, и получать при этом мизерную зарплату её не устраивало. Она подала заявление об уходе. Отработав в банке положенные две недели, Катя поступила на работу в Институт масличных культур.
Первый же месяц работы показал, что заработок машинистки в «Круглике» может быть довольно большим. Катя работала даже не с полной нагрузкой, многие научные термины ей были незнакомы, почерк у некоторых сотрудников был ужасным и тем не менее она заработала почти 150 рублей. «Да-а! – подумала она, – тут и больше 200 можно заработать. Надо будет Борису сказать». Она уже давно заметила, что он своей работой не удовлетворён; заметила и то, что он понемногу начал собирать учебники. Ей была понятна причина нерешительности мужа в разговоре на эту тему, и она не начинала разговор сама, только опасаясь трудностей материального положения семьи. С поступлением в «Круглик» Катерина увидела, что сможет прокормить семью и сама, так пусть хоть Борис учится.
Однажды вечером в постели она спросила:
– Борька, а ты зачем это всяких учебников накупил?
Борис в ответ что-то неопределённо пробормотал.
– Учиться хочешь? Это хорошо, только чего же ты молчишь? Почему мне ничего не скажешь?
И когда Борис вновь не нашёлся, что ответить, она обняла его, прижалась к его щеке своей и сказала:
– Учись, Борька, учись… Я теперь убедилась, что смогу содержать семью сама, а ты давай учись, нужно это.
– Ну, если я поступлю учиться, я всё равно работу не брошу. Ты не думай, что уж совсем на твою шею сяду. Вот только дома буду меньше делать.
– Для помощи по дому мы найдём кого-нибудь. Если оба работать будем, то сумеем это оплатить. А учиться надо, надо иметь за плечами специальность. Начнём с тебя, а потом, может быть, когда-нибудь и мне удастся поучиться. Ты куда же поступать-то думаешь? В строительный, ведь здесь лесного нет?
– Да нет, Катя, я думаю в медицинский поступать.
– В медицинский? – протянула Катя. – Так ты врачом хочешь стать?
– Да, – и Борис перечислил все свои доводы.
Помолчав немного, Катя сказала:
– Ну что же, врачом – так врачом, только обязательно хорошим. Таким, как Ашурков, спасший нашу Нинку. Ну ладно, давай спать.
Со следующего дня Борис приступил к подготовке. Он решил заниматься сам. Раздобыв в мединституте программу экзаменов и узнав, что математику там сдавать не нужно, а только русский (письменный и устный), физику и химию, он ещё больше воспрянул духом. Борис понимал, что подготовиться самостоятельно по математике, которая на тот момент в средних школах преподавалась значительно глубже, чем в то время, когда учился он, у него бы не получилось. Нанять преподавателя, конечно, было не на что. Он надеялся, что по тем предметам, которые предстояло сдавать при поступлении, сумеет подготовиться достаточно хорошо и сам. С этого времени ежедневно часов с четырёх дня и до глубокой ночи в большой комнате горел свет от старой настольной лампы, которую вместе с таким же стареньким письменным столом Алёшкины купили на Сенном рынке, – это, обложившись учебниками и тетрадями, сидел Борис и тщательно штудировал программу средней школы по химии, физике и русскому языку.
В конце июля Алёшкин отправился в мединститут и, обратившись к секретарю приёмной комиссии, студенту пятого курса Антипову, выяснил, что на первых трёх курсах института имеются два потока: дневной и вечерний. Поступив на вечерний, днём можно где-нибудь постоянно работать. Мужчин в институт поступает очень мало, и если Борис сумеет сдать экзамены хотя бы на тройки, он всё равно поступит. Алёшкин тут же написал заявление на вечерний поток, заполнил анкету абитуриента и, вернувшись домой, рассказал обо всём жене. По её совету он ещё усерднее засел за занятия.
Экзамены вечернего потока начались 10 августа 1935 года, первым было сочинение по русскому. В большом зале института сидело около 300 человек. На доске были написаны три темы сочинений, Борис выбрал тему о Владимире Ильиче Ленине. Немного подумав, он, без всякого черновика (хотя разрешалось его использовать), начал писать всё, что он знал и читал о Ленине у Маяковского, у других писателей, у Сталина, Ярославского и Крупской. Ведь, как никак, а он в свои 28 лет уже был достаточно политически развит и о вожде мог рассказать немало.