Необыкновенные приключения Карика и Вали (Художник Э. Кондиайн)
Шрифт:
Он склонился над Кариком, приложил ухо к его груди, нащупал пульс и зашевелил беззвучно губами. Карик вздохнул.
– Ты меня слышишь? – громко спросил профессор.
Карик приподнялся, посмотрел на профессора мутными глазами. Губы его еле шевелились.
– Он… ушел? – спросил слабым голосом Карик.
– Ушел, ушел! – сказал профессор. – А вот ты-то как? Можешь встать?
– Кажется, могу! – сказал Карик.
Шатаясь, он встал на ноги и сказал, стиснув зубы:
– Пойдемте!
Некоторое время путешественники шли не разговаривая, но профессор не мог долго сердиться. Когда они сели отдохнуть, Иван Гермогенович поглядел на Карика и сказал усмехаясь:
– Герой какой… А? Смотрите-ка! В берлогу льва полез!
– Я нечаянно, – сказал Карик. – Бежал, бежал – и вдруг эта воронка. Ну, я и скатился вниз…
– А ты бы под ноги смотрел да не считал в небе ворон. Ведь еще немного – и ты попал бы на обед к муравьиному льву.
– Как, вы сказали, его зовут? Муравьиный лев? – спросила Валя.
– Именно так его и зовут, – кивнул головою Иван Гермогенович, – но это был не сам муравьиный лев, а только его личинка. Сам-то он не сидит в яме, сам он летает, но еще чаще ползает по деревьям. Я думаю, вы даже встречали его когда-нибудь…
– Какой он? На кого похож?
– Похож на стрекозу немного. Но увалень и лентяй ужасный! Сядет на дерево, опустит четыре длинных крыла, да так и висит целый день, точно его булавкой прикололи. А эта забияка, которая сидит в яме и швыряется камнями, – его личинка. Она охотится тут. Видели, какую хитрую ловушку поставила для ротозеев?
– Для муравьев?
– Не только для муравьев. Она и другим насекомым не дает спуску. И что самое обидное, – улыбнулся Иван Гермогенович, – тебя хотело съесть животное, у которого даже и рта вовсе нет.
– Ну да… А чем же оно меня стало бы есть? Ногами?
– Да вроде того! – сказал профессор. – Видишь ли, дружок, у муравьиного льва нет ротового отверстия, но зато у него на голове есть два огромных крючка, которыми он присасывается к жертве и вытягивает из нее кровь. Еще две-три минуты – и ты бы познакомился с этими крючками.
Профессор поднялся с земли и сказал:
– Ну ладно, пойдемте!
Валя побежала за профессором, а Карик поплелся сзади, стараясь не отставать от Вали. Временами резкая боль заставляла его подпрыгивать и останавливаться. Ему казалось, что он наступает на длинные, острые иглы. И все же он шел. Морщился, гримасничал, кусал губы, но шел, не отставая ни на шаг.
Иван Гермогенович поминутно оглядывался, украдкой наблюдая за Кариком. Когда же Карик спотыкался, профессор останавливался и с тревогой спрашивал:
– Ну что там у тебя?.. Может быть, ты обопрешься на меня?
– Нет, нет, ничего, – торопливо отвечал Карик, – это так… Наступил на острый камень.
Наконец Карик начал отставать. Он теперь уже не шел, а подпрыгивал на одной ноге, волоча по земле другую.
Иван Гермогенович остановился:
– Ну ты, я вижу, совсем раскис.
– Нет, нет! – запротестовал Карик. – Я хоть сто километров еще пройду.
Он выпрямился и быстро пошел вперед, но… сделав несколько шагов, упал и, обхватив больную ногу, застонал. Тогда профессор, не говоря ни слова, взвалил Карика себе на плечи.
– Да я пойду. Пустите! Я сам! – отбивался Карик.
– Сиди уж! – прикрикнул профессор. – Дойду!.. Подумаешь, скороход какой…
Прижимая к себе Карика, Иван Гермогенович шел, хмуро поглядывая под ноги. Рядом с ним шагала с виноватым видом Валя.
Карик положил голову на плечо профессора и начал дремать, а скоро глаза его закрылись, и он уснул.
Когда же открыл глаза, он увидел, что лежит на берегу большого озера. Профессор стоял на камне и, приложив ладонь козырьком к глазам, смотрел на другой берег, где одиноко торчал далекий шест-маяк.
Карик услышал, как Валя спросила что-то, но что именно, он не разобрал.
Карик приподнял с земли голову, прислушался. Теперь уже говорил Иван Гермогенович.
– Построим корабль и поплывем. Но сначала поищем удобную квартиру. Ведь нам придется пожить недельку, а может быть, и две недели на берегу.
– А зачем?
– Как это зачем? Разве ты не видишь, как расхворался наш Карик?
– Не надо!.. – сказал Карик, приподнимаясь на локтях.
– Что не надо?
– Не надо жить на берегу. Я смогу доползти до корабля и даже грести буду.
– Чепуха! – махнул рукой профессор. – А вдруг поднимется буря! Ты же камнем пойдешь ко дну.
Иван Гермогенович нагнулся над Кариком, осторожно потрогал его распухшее колено.
– Гляди, как посинело! И болит, наверное?
– Болит, – поморщился Карик, – и жжет все, будто горячим утюгом по колену гладят.
Профессор задумался и вдруг, хлопнув себя по лбу, побежал к озеру.
– Ух какая распухшая! – дотронулась Валя кончиком пальца до больной ноги Карика.
– Да, тебя бы так обстреляли, и ты бы распухла! – сказал Карик, поглаживая больное колено.
– А ты не ступай на эту ногу, тогда скорей пройдет! Хочешь, я костыль найду?
В это время вернулся профессор. Он держал перед собой на вытянутых руках небольшой листик, с которого струилась на песок вода.
– А ну-ка, повернись, – сказал Иван Гермогенович Карику, – дай-ка твою ногу.
И, положив мокрый, холодный листик на горячее, опухшее колено, он ловко обернул им больную ногу Карика:
– Ну как?
– Хорошо, – сказал Карик, – вроде компресса. Сразу стало полегче!