Неодинокий Попсуев
Шрифт:
– Помню, в восьмом классе, – сказал Попсуев, когда контролеры отстали, – я до смерти напугал киоскершу. Вредная была: к киоску подойдешь, вечно гонит, как воришку. Взял я копытце свиное, вложил в него рубль и протягиваю в окошко – дайте, мол, конвертик. Она-то конверт подала, а потом потянулась к деньгам, глянула, да как заорет! Меня самого оторопь взяла. Дунул от киоска, не помню как. Потом его за версту обходил, пока киоскерша не сменилась.
– Ты нам, Сергей, больше таких историй не рассказывай. Видишь, Арья пригорюнилась? Растревожил ты ее. Не надо больше так, у нее тонкая конституция. А то про
– Да это ее контролеры смутили, своей черствостью. Из другого века они.
Взяли и съели
– Какая у тебя дача! – восхищался Никодим. – Я ведь за всю жизнь не был ни на одной даче! Как-то всё город, город. А по путевке поедешь, там всё равно не так. Суета… Какой воздух, простор, тишина!
Свинка же и вовсе блаженствовала. Розовая и жизнелюбивая, как детище Рубенса, Арья Петровна то гуляла по участку кругами и подрывала землю, где ей заблагорассудится, то громко чавкала, вырыв какой-нибудь корешок, сидя на заду и поблескивая глазками. После обеда она любила поспать под скамеечкой на веранде. Блаженный покой Арьи был нарушен лишь единожды: в субботу мимо участка проехали два молодых человека на велосипедах, увидели свинку, спешились и поманили: «Кис-кис-кис! Хрюша, покажи личико!» Доверчивая Арья подошла к ним. Один из парней тихо приоткрыл калитку и попытался схватить свинку, но недооценил силу животного. Арья с пронзительным визгом вырвалась, цапнув его зубами за руку.
– Ах ты, сволочь! – вскрикнул парень, и в это время из домика на шум вышел Попсуев.
– Чего надо? – спросил он, подойдя к калитке.
– Шоколаду! – ответил парень, пряча руку за спину.
Вышел Никодим. Парни сели на велосипеды и, матерясь, уехали.
Об этом инциденте тут же забыли, так как наступил чудный летний вечер. Сергей с Никодимом уселись на скамеечке и, потягивая пивко, неторопливо передвигали шахматные фигуры. Игра носила не принципиальный характер, оттого разрешается возвращать ходы и даже начинать партию по новой. Часто противники советовали друг другу сделать тот или иной ход, а то и передохнуть пять минут и набраться сил. По ходу игры они выяснили, почему Арья обходит подворье по часовой стрелке, а не против. Никодим Семенович объяснил это особым устройством свиного вестибулярного аппарата, который не позволяет свинью не только опрокинуть на спину, но и заплутать ей на местности. А Попсуев приплел, что свиней в географических путешествиях вместо компаса использовали Геродот и Страбон.
– Вот уеду в город без нее, она найдет дорогу, придет к дому, – сказал Никодим Семеныч.
– Да не уедешь ты без нее, жалко станет.
– Это другое дело. А так можно было бы провести эксперимент.
– Лучше не надо. Сожрут еще. Не люди, так собаки. А вообще-то животные более приспособлены к жизни, чем мы думаем о них. Во время Первой мировой одного английского солдата родной кот нашел, знаешь где? Покинул Англию, пересек Ла Манш, добрался до Соммы и к хозяину прямиком в окоп. Надо про кота Валентину рассказать.
В это время к Попсуеву пришла соседка слева Нина Семеновна.
– Здравствуй, Нина, – сказал Попсуев. – Сядь где-нибудь, мы сейчас партейку доиграем, пару минут.
Глянула Нина Семеновна туда-сюда, скамейка занята, сбоку есть место, но под ней свинья лежит, села на табуретку. Послышался скрип калитки. Пришел Михаил Николаевич, сосед справа. Принес что-то, завернутое в клочок газеты. Стал разворачивать. Думали, махорку достанет курить.
– У меня тут сюрприз показать есть. Всем показываю, – он достал небольшой металлический предмет на стерженьке.
– И что это? – взялась Нина за предмет. – Медальон?
– Зуб!
Нина отдернула руку и сплюнула. Удовлетворившись произведенным эффектом, Михаил Николаевич пояснил:
– Мешал. Вертится, вертится, ни поесть, ни закусить. Я его и так пробовал взять, и эдак, и пассатижами – никак!
Шахматисты и Нина содрогнулись, ощупали щеки.
– Хотите, быль расскажу? – задумчиво произнес Миша, заворачивая зуб в газетку. – Зуб-то вот тут был, – раззявил он рот, показал одну из дырок во рту. – Два раза рвал. Не шел.
– Ну, и что? – не вытерпела Нина.
– Да вот, такая вышла быль. Не шел, – помолчал и продолжил: – Потом вспомнил, в календаре прочел, зубной врач протянул нитку от зуба пациента к дверной ручке и кричит: «Следующий!» И я ниткой его привязал к двери, головой дернул, он и вылетел. Ничуть не больно. Так, сукровица чуть-чуть. Жене говорю, хочешь, кулон подарю? Взяла в руки, разглядывала его, разглядывала. Странный, говорит, предмет, кто такой? Зуб, говорю, вот кто. Тьфу, сказала. Не приняла подарка. Вон, до сих пор орет…
Действительно, на их дворе было неспокойно. Бабка кричала соседке через дорогу об очередном проступке деда. Правда, слышалось чаще не слово «зуб», а «паразит».
– …А ведь он вполне еще ничего. Нитку продел и носи. О, блестит.
– Вставить не пробовал?
– Пробовал. Не ставится. Чего ты хочешь, не мой, вот и не ставится. Два дня в кармане таскал, пока не решил: раз не мой, так уж тогда подарок или экспонат. Подарок вон не приняла, – махнул рукой в сторону своего дома.
– Экспонат пойдет, – сказала Нина, два раза посещавшая музей, краеведческий в Нежинске и Исторический в Москве. – Там за стеклом очень даже прилично будет выглядеть.
– Ладно, пойду дальше показывать, – откланялся Михаил Николаевич.
Шахматисты приступили к эндшпилю, а Нина Семеновна снова уселась на табуретку. Поглядела на игроков, потом на свинью – холеная, с бантиком, лежит, ноги выставила свои свиные из-под скамейки – встала и с обидой бросила:
– Я потом зайду.
– Заходи, заходи, – пробормотал Попсуев.
– Миша приходил, сдурел, зуб выдрал, ходит и всем показывает, как медаль. А сосед и вовсе сбрендил, – пожаловалась Нина супругу. – У него теперь свинья живет, так на скамейку и не сядешь. Оне отдыхают!
– Да это приятель его Никодим со свиньей приехал к нему в гости.
– Одна холера. Вот к нам кто корову привезет. Я ее что, под образа помещу?
В воскресенье, Сергей и Никодим проснулись поздно. Вышли, потягиваясь, на крыльцо. Денек обещал быть прекрасным.
– А где Арья? Арьюшка! – позвал Никодим Семенович.
Искали полчаса. Свинки нигде не было.
– Под домом глядел? В баньке? – спросил Попсуев.
– Глядел, нету.
Крайне удрученный, Никодим сел на скамейку и забормотал: