Неоднозначность обстоятельств
Шрифт:
Риту буквально трясло от этой встречи, чтобы успокоиться, она обошла дом еще 4 раза, после чего решила вернуться домой. У самой двери она почувствовала приступ панической атаки. Прислонилась к стене и начала медленно глубоко дышать и вспоминать все оттенки фиолетового. Обычно, это помогало. Соседняя дверь отворилась и знакомый мужской голос поинтересовался:
– Ты в порядке?
Рита, осознав, что Ян не просто живет в ее доме, а буквально является ее соседом, просто потеряла дар речи и молча зашла в свою квартиру.
Ее переполнили чувства, с которыми не получалось справиться.
– Я непременно должна прояснить ситуацию. Если мы сейчас же не разберёмся, это закончится, как в прошлый раз.
Рита решительно направилась к квартире Яна. Он открыл сразу и жестом пригласил зайти. Как и всегда там, где он жил, пространство характеризовалось минимализмом и лаконичностью. Ничего лишнего: простые цвета и линии, минимум мебели и вещей, никаких украшений. Рита глубоко вздохнула. Он молча смотрел на нее, слегка склонив голову на бок.
Почему нас привлекают те или иные люди? Как зарождается эта химия? Почему одни люди нам просто приятны, а от других буквально срывает крышу? Где эта грань между нормальностью и сумасшествием, как ее распознать?
Рита еще раз вдохнула и выдохнула. Ян улыбнулся одними только уголками губ. Что между ними общего? Практически ничего. Он опасный, красивый, как бог или как дьявол. Для нее он, безусловно, настоящий дьявол. Зачем он вообще появился в ее жизни? Нет никаких ответов.
Между ними никакой любви, чистая химия. Такой водоворот ощущений: настоящий кайф, чистый и всепоглощающий, не оставляющий ей ни одного шанса одуматься.
Время остановилось. Вот они стоят вдвоём в этой пустой комнате. Комнате, где кроме окна, кресла и кровати нет абсолютно ничего. Он и она. Одни в целой вселенной. Он смотрит на нее с желанием, презрением и любопытством. Она – с ужасом, охваченная бесконтрольной страстью. В эту минуту не существует никаких запретов, ничего постыдного, ничего предосудительного. Можно абсолютно всё. Она могла бы провести в этой комнате всю оставшуюся жизнь. Дотронуться, схватить, присвоить, не отпускать.
– Я не буду спать с тобой, – Рита смотрит ему прямо в глаза.
В чем интересно дело? В том, что химия между ними по-прежнему срывает крышу? В том, как он выглядит? Как пахнет морем и табаком с нотками мяты?
А точно ли дело в нем? Может, важно то, какой была она много лет назад рядом с ним? Ведь их прошлые отношения сложно назвать здоровыми, но вот она… она была потрясающей. Свободной, живой, честной, настоящей, бесстрашной и чертовски привлекательной.
Это опасный путь. Сейчас она начнёт жалеть себя, скучать по себе той, прежней, какой она не сможет быть, потому что прошлого не вернуть.
С тех пор произошло много всего. И ей никогда больше не почувствовать себя как тогда. Никогда. А что у неё есть взамен? Стабильность? Семья, которая ее не понимает и не принимает? Средненькая работа и квартира? Разве об этом она мечтала? Нет.
Но разве не она рыдала, задыхалась от мучительной боли и молила о такой жизни: простой, спокойной, бесхитростной? Она. И рыдала, и задыхалась, и молила. Что же теперь? Неужели она готова обменять спокойную жизнь на мимолетную страсть? Что на самом деле происходит?
Ян стоит перед ней в этой комнате. Он всё такой же, как и 10 лет назад. Даже лучше. Мужественный, спортивный, взрослый, с диким огнём в глазах. И она с морщинками от бессонных ночей, с растяжками по всему телу после беременности, с несошедшим до конца животиком и боками. Со своей биполяркой, групповой терапией и кризисом двух лет у дочки. Совсем не сексуально, не волнительно и не впечатляюще.
Но он всё равно смотрит на неё с желанием. Как и 10 лет назад. Вот в чем всё дело.
Ян подходит к ней вплотную и легко касается своей ладонью ее щеки. В абсолютной тишине слышно, как колотится её сердце.
–Ян, я не буду с тобой спать.
Он коротко кивает и улыбается. Вот так просто. Момент растягивается в бесконечность, оставаясь безостановочным настоящим. Ни прошлого, ни будущего.
На негнущихся ногах Рита ушла из его квартиры и заперлась в своей. За окном, начав с робких капель, разогнался до настоящего ливня августовский дождь. Рита подумала о смерти. Вот так запросто. Дождь всегда напоминал ей о конечности жизни. Сама по себе смерть не пугала её. Девушка не верила в загробную жизнь, поэтому считала, что после не будет ничего. Будет неважно всё, за что она так отчаянно цепляется. Не будут иметь значения все ее переживания и дилеммы, сложный моральный выбор и трудные решения. Так может быть, стоит сбросить с себя эти надуманные оковы прямо сейчас? Оковы моральности.
Ей отчаянно хотелось жить.
Бесконечно сильно захотелось послушать «Livin in the shadows» Matthew Perryman Jones. Рита включила звук на полную мощность и прикрыла глаза. Сейчас в этой комнате только она и прекрасная мелодичная песня. Она слегка покачивалась в такт музыки, уводящей ее в плавный грациозный танец. Не для кого-то или чего-то, а потому что прямо сейчас не получается не танцевать. Потому что сейчас всё, что происходит в ее душе так гармонично звучит отголосками в этой притягательной мелодии, что есть всего один выход всем этим эмоциям, чувствам и переживаниям – ее безмолвный слепой душевный танец. Она танцевала под эту песню снова и снова. Все увереннее и резче, выплескивая в танце всё накопившееся бессилие. Она растворилась в танце: бёдра, ноги, руки, торс, голова, шея. Всё одно сплошное сосредоточение звука и движения. Дошла до полного исступления, двигая бёдрами в ритм, хватая голову руками, качаясь в ритм, кружа по комнате, пританцовывая свой танец сумасшедшей. С последней нотой она упала на пол и разрядилась рыданиями, достигая катарсиса.
Рита плакала, как могут только дети: искренне, всепоглощающе, взахлеб, не думая ни о чем другом, полностью погружаясь в своё сиюминутное горе. Рыдание, рыдание, рыдание и, наконец, глубокий вдох.
Она снова может дышать.
Глава 3. Жизнь и чаепития
Мия открыла глаза, лениво потянулась и прислушалась к своим ощущениям. Вчера они похоронили Полину Васильевну, проводили ее бабушку в последний путь. Но вопреки ожиданиям, девушка не чувствовала горя, грусти или хотя бы тоски. Только облегчение, освобождение, как будто впервые в жизни она может просто быть собой. Раньше она непременно ощутила бы привкус вины, ведь бабушка ее не бросила, воспитала, помогла обрести небольшой стартовый капитал. Но психотерапия уже начала своё дело: помогла Мие начать выстраивать границы, частично разобраться с прошлым и научиться воспринимать все свои порывы относительно бабушки без перманентного чувства вины, которое та в свою очередь так усердно вбивала в голову внучки с самого детства.