Неодолимая страсть
Шрифт:
– Хватит, – приказал Саймон, – и слушай меня. – Он больше не насмехался; его тон стал убийственно откровенным.
Митчелл замер, но его лицо по-прежнему пылало от гнева.
– Никогда не смейте так говорить об Амелии! Поднявшись, Саймон протянул руку и помог Колину встать на ноги.
– Я только говорю о том, что и так ясно. У тебя ничего нет. Тебе нечего предложить, чтобы обеспечить ее, у тебя нет титула.
Сжатые челюсти и кулаки выдавали, насколько Колину ненавистна эта правда.
– Я это знаю.
– Хорошо. А что, – Саймон привел в порядок одежду и сел за стол, – если я предложу помочь тебе получить то, что требуется, чтобы стать достойным человеком, – деньги, подходящий дом, может быть, даже титул в какой-нибудь далекой стране, которая будет соответствовать твоей внешности, полученной по наследству?
Митчелл застыл, его глаза вспыхнули от жадного интереса.
– Как?
– Я занимаюсь определенной деятельностью, в которой может оказаться полезным юноша с твоими способностями. Я слышал о твоей отваге при спасении мисс Бенбридж. С правильной подготовкой ты мог бы стать для меня ценным приобретением. – Саймон улыбнулся. – Такое предложение я бы не сделал кому попало. Так что считай, что тебе повезло.
– Почему мне? – с подозрением и не без некоторого высокомерия спросил Митчелл. Он был несколько циничен, и Саймон полагал, что это прекрасно. Зеленый юнец был бы совершенно бесполезен. – Вы меня не знаете, вы не знаете, на что я способен.
Саймон выдержал его взгляд.
– Я хорошо знаю, как далеко пойдет мужчина ради женщины, к которой неравнодушен.
– Я люблю ее.
– Да. Так сильно, что будешь добиваться ее любой ценой. Мне нужна такая преданность. За нее я постараюсь сделать тебя богатым человеком.
– На это могут уйти годы. – Митчелл провел рукой по волосам. – Не знаю, смогу ли я это вынести.
– Дай себе время повзрослеть. Пусть она увидит, чего была лишена все эти годы. Затем, если она захочет тебя, ты будешь знать, что такое решение принимает сердце женщины, а не ребенка.
Колин долго стоял, не шевелясь, под тяжестью нерешительности.
– Попробуй, – поторопил его Саймон. – Попытка ничего не стоит.
Наконец Митчелл тяжело вздохнул и опустился на стул по другую сторону стола.
– Я слушаю.
– Отлично! – Саймон откинулся на спинку кресла. – А теперь вот что я думаю…
– Почему вы мне ничего не сказали? – спросила Мария, когда рассказ окончился, и посмотрела на Саймона так, как будто он был чужим человеком.
– Если бы я рассказал вам, mhuirnin, – мягко сказал Саймон, – разве вы скрыли бы это от вашей сестры? Конечно, нет, а это была не моя тайна, чтобы разглашать ее.
– А как же Амелия, ее боль, ее страдания?
– К сожалению, здесь я ничем не мог помочь.
– Вы могли бы сказать мне, что он жив! – возмутилась она.
– Митчелл имел полное право стать достойным Амелии. Не обвиняйте его за то, что он борется за свою любимую женщину единственным доступным ему способом. Как мужчина, я очень хорошо понимаю его поступок. – Он помолчал и спокойно добавил: – Кроме того, то, что он сделал со своей жизнью, не ваша забота.
– Это моя забота, – протяжно произнес голос за их спинами, – если дело касается мисс Бенбридж.
Мария повернулась и увидела приближавшегося к ним Уэра.
– Лорд Уэр, – с упавшим сердцем поприветствовала она.
Еще никогда она не видела графа так небрежно одетым, но в его высокой фигуре чувствовалось такое напряжение, что Мария поняла серьезность его намерений. Его волосы были не причесаны, а лишь перехвачены сзади лентой, на ногах вместо туфель были сапоги.
– Это жених? – спросила мадемуазель Руссо.
– Милорд, – поздоровался Кристофер. – Я поражен вашей преданностью.
– Пока Амелия не отказала мне, – мрачно ответил граф, – я считаю, что забота о благополучии мисс Бенбридж – одна из моих обязанностей.
– Я уже давно так не веселилась, – широко улыбаясь, заметила француженка.
Мария закрыла глаза и потерла переносицу. Кристофер, стоявший за ее спиной, положил руку на плечо жены и сочувственно пожал его.
– Кто-нибудь собирается просветить меня? – спросил Уэр.
Мария взглянула на Саймона. Тот поднял брови.
– Как бы мне поделикатнее это сказать?
– Никакой деликатности не требуется, – сказал Уэр. – Я не идиот и, к счастью, не слабого здоровья.
– Он серьезно намерен войти в нашу семью, – пояснил Кристофер.
– Хорошо, – сказал Саймон, хотя глаза его сузились. Он рассказал о событиях, предшествовавших данному моменту, осторожно избегая имен, которых нельзя было упоминать.
– Значит, этот человек в маске – Колин Митчелл? – нахмурившись, спросил Уэр. – Мальчик, который в юности нравился мисс Бенбридж? И она не знает, что это он?
– Теперь знает, – проворчал Тим.
– Пока мы здесь говорим, Митчелл рассказывает ей обо всем, – объяснил Кристофер.
Позади что-то со стуком упало, и все, оглянувшись, увидели Пьетро, от изумления уронившего на пол саквояж.
– Этого не может быть! – с горячностью заявил кучер. – Колин умер.
Мария взглянула на Саймона, тот поморщился.
– Это становится все интереснее, – сказала мадемуазель Руссо.
– Злое же ты существо, – резко оборвал ее Саймон.
Мария посмотрела на Кристофера, выражая желание встать:
– Мне следует узнать, как развиваются события.
– Нет необходимости, – тихо сказал Сент-Джон, глядя поверх ее головы.
Все повернулись к холлу, в который выходила дверь из отдельной столовой. Оттуда вышла Амелия с покрасневшими глазами и носом, с растрепанными волосами, прелестное олицетворение страданий разбитого сердца.