Неодолимая страсть
Шрифт:
– У меня нет причины избегать Картленда. Мне следует отдать себя в его руки и избавить всех от опасности, которую создает мое присутствие.
– Причина – твоя жизнь! – возразила она. – Если ты сдашься, ты умрешь.
Мрачная улыбка мелькнула на его лице.
– Не имея никакой надежды получить тебя, такая судьба оказалась бы милосердием.
– Колин! Как ты можешь так говорить? – Амелия сжала губы, сдерживая слезы.
Он тихо выругался.
– Уходи. Я уже предупредил, я неподходящая компания.
– Я боюсь оставить тебя. – Она опасалась, что он выполнит свою угрозу и сдастся.
– Нет, ты не боишься. Ты оставила меня.
Амелия чуть не сказала колкость, но его опасное настроение связало ей язык. Она иногда видела Сент-Джона в подобном состоянии духа и всегда удивлялась мужеству Марии, выводившей его из такого состояния.
«Я нужна ему», – обычно объясняла Мария.
Было очевидно, что и Колин нуждался в утешении. А Амелия отдалилась от него, и ему оставалось искать утешения в бутылке.
Амелия, расправив плечи, подошла к нему. Затем, одной рукой приподняв его голову, стерла со лба следы крови. Он сидел неподвижно, настороженно глядя на Амелию, его напряженность передалась ей, она чувствовала, как дрожит каждый ее нерв, как перехватывает дыхание.
С устрашающим звуком Колин прижался губами к нежной коже ее запястья. Амелия замерла, не в состоянии пошевельнуться, а он поглаживал языком бешено пульсирующую жилку.
С мягким стуком упал на ковер бокал, выплеснулось вино, и в одно мгновение Колин прижал ее к своему большому телу и повалил на пол.
– Я хочу тебя. – Он языком разжал ей рот. – Так сильно, что желание поглощает меня.
– Колин… – Тяжесть большого, более шести футов, возбужденного мужского тела разжигала в ней страсть. – Мы не должны…
– Ничто нам не помешает, – сказал он, распахивая ее пеньюар и беря в ладони груди. – Ты принадлежишь мне.
Амелия взглянула на дверь, которую оставила открытой:
– Дверь…
Он сквозь ночную рубашку обхватил губами ее сосок. Амелия чуть не задохнулась и ухватилась за волосы Колина.
– Помнишь ту ночь, – шептал он, не отрываясь от ее груди. – Помнишь, как я был в тебе. Помнишь, как глубоко… как я наполнял тебя…
Она дрожала от страсти, кровь кипела, груди болезненно отяжелели. Его огрубелые пальцы потирали и потягивали ее соски, и по всему телу прокатывались волны наслаждения.
– Колин…
Он приподнялся и овладел ее ртом, возбуждая чувства Амелии вкусом бренди и экзотических специй. Она стонала от удовольствия, всасывая его язык, стараясь впитать его в себя.
Она чувствовала прикосновение его рук к бедрам. Холодок пробежал по разгоряченной коже, когда он приподнял ночную рубашку. Все в Амелии сжалось и напряглось в предвкушении, и она тихонько застонала. Коленом он раздвинул ее ноги. Не испытывая никакого стыда, она послушно раздвинула ноги, открывая ему доступ к вершине блаженства.
Колин, приподняв голову, смотрел на нее.
– Ты хочешь меня, – шепнул Колин, тяжело дыша. Он ввел в нее два пальца, и она выгнулась от предвкушения. – Ты создана для меня.
Эти ощущения становились невыносимы. Обхватив его плечи, она попросила:
– Войди в меня. Наполни меня.
Его взгляд потемнел, зрачки расширились.
– Я многое могу сделать с твоим телом, Амелия. Есть много способов доставлять взаимное наслаждение. Показать, чего будет тебе не хватать, когда мы расстанемся?
– Ты первый оставил меня.
– Я вернулся. – Тон соблазнителя так противоречил страданию, которое она видела на его лице. – Если моей любви достаточно… если я приучу твое тело к своему… ты ко мне вернешься?
Он проводил языком по ее дрожащей нижней губе, его горячее дыхание обдавало Амелию запахом вина. Он нежно и умело ласкал ее, разжигая страсть. Его интимные ласки стали иными, чем прежде. В них уже не было надежды и наслаждения, только отчаяние и боль.
– Не было бы ничего дороже, – хрипло прошептал он, – если бы ты смогла снова полюбить меня.
– Я никогда не переставала любить тебя, – тихо сказала она. Слезы стекали по ее щекам. – Дело не в том, что я не люблю тебя.
Колин прижался щекой к ее щеке.
– Больше всего я сожалею, что, несмотря на все мои усилия, я не могу дать тебе всего, чего ты хочешь.
Амелия, не желая больше спорить об их различиях, прижалась губами к его губам. Он ответил на ее поцелуй с непередаваемым отчаянием, его сердце стучало так громко, что заглушало биение ее собственного сердца. Она упиралась в его плечи, а его пальцы проникали в ее влажную глубину. Амелия тихо вскрикнула, издав жалобный звук побежденной желанием женщины.
Этот звук что-то изменил в нем, она это почувствовала. Страдающий мальчик из ее прошлого уступил свое место решительному мужчине в ее настоящем. Безысходность превратилась в превосходство; отчаяние – в желание. Когда Колин снова поднял голову и посмотрел на нее, его глаза пылали дьявольским огнем.
– Если бы только ты видела то, что вижу я, – шептал он, осторожно скользя опытной рукой по ее клитору.
Задыхаясь, она невольно приподнимала бедра, пытаясь добиться большего, а не дразнящих ласк.
– Всегда готова, – шептал он, – всегда полна страсти. Ты сжигаешь меня, Амелия, как будто в твоих жилах течет цыганская кровь.
Колин потерся о ее подбородок, затем скользнул губами ниже, пока не наткнулся на пышные рюши на вырезе ее ночной рубашки. Он опустился на колени, нависая над Амелией так, что она чувствовала себя беззащитной. Она лежала распростертая под ним, его пальцы делали то, что позволено только мужу. Развратность собственной позы лишь увеличивала ее похоть, все сильнее разжигая и приводя в отчаяние.