Неофит в потоке сознания
Шрифт:
– Молись, молись, сынок, – услышал я голос.
«Вот и ответ», – подумал я, вздрогнул и оглянулся. Рядом со мной стояла, опираясь на палку древняя старушка, в которой я с трудом узнал ту женщину, которая на бабушкиных похоронах сказала, что за бабушкой ангелы прилетели. Сколько же ей сейчас лет? Восемьдесят, девяносто?.. Вот, значит, кто убирает могилки, вот кто приходит сюда молиться за покойников. Пока я соображал, старушка исчезла, я оглядывался, вытягивал шею – никого, кроме стоящего в отдалении Антона Палыча. Только самое главное мне всё же удалось понять: молиться о упокоении ушедших, о спасении живущих – в этом и состоит воля Божья. Это и есть ответ на мой главный вопрос.
На обратном пути мы заехали в церковь, заказали вечное поминовение, панихиду, сорокоуст, опустили в ящик для милостыни все наличные деньги – и
– Да, Антон Павлович, – кивнул я, – помню, такое не забывается.
– Так вот, Миша, торфопредприятие мы с тобой приобрели в собственность. Там сейчас разворачивает бурную деятельность мой человек. Поверь, это будет хорошее, прибыльное дело. Мы уже заняли местный народ на реконструкции, а потом всю молодежь в округе привлечем, чтобы не разбегалась по городам, чтобы не спивалась…
– Спасибо вам, Антон Па…
– …Брось! Мы же с тобой деловые люди. Надоест тела охранять, можешь подключиться к бизнесу. Пока к этому, потом еще что-нибудь замутим. Имей в виду, Михаил, на днях мой адвокат вручит тебе хороший такой, толстенький, пакет акций торфопредприятия, так что станешь совладельцем. Я так решил! Всё.
– Спасибо…
– Дядь Миша! – Это звонко кричал юный Святослав Антонович.
Отец, зажал уши ладонями и, пошатываясь, удалился в дом. Мальчик увлекался компьютерными играми, боями без правил и мечтал стать рыцарем. – А я хук справа выучил. Хочешь, покажу? – И со всего размаху двинул меня кулаком в бок.
– Непло-о-охо, – протянул я, пережидая боль в боку. – Только знаешь, Славик, не нужно бы тебе учиться бить людей, а то ведь, не дай Бог, пригодится. И тогда может случиться, что найдется более сильный соперник, который бьёт сильнее, или, скажем, ударят тебя не по-мужски, один на один, лицо к лицу, а сзади дубинкой по голове, и ты даже не успеешь сообразить, что произошло. – Мальчик смотрел на меня с удивлением. Видимо, ребенку было невдомек, что существуют вероломные нечестные дяди, подлые удары сзади, избивание упавшего соперника ногами. Может быть, он и видел нечто похожее по телевизору, но вряд ли применял к себе, ведь он единственный сын самого Палыча, кто ж его тронет. Увы, мальчик, если нужно будет, тронут, и еще как. Однако, надо бы мне поделиться с мальчуганом кое-чем. – Я тебя научу волшебным словам, и они тебя так здорово оградят от врагов, что те и связываться с тобой не станут. Хочешь? – Получив утвердительный кивок головой, я несколько раз произнес Иисусову молитву и убедился, что он выучил эти восемь слов наизусть. – Вот и всё, боец, сильней этого оружия ни у кого на свете нет. Ты теперь самый вооруженный мальчик на земле. Читай это про себя в любой ситуации и сам увидишь, как «враг будет повержен, и победа будет за нами».
– Всего-то! – воскликнул он. – А ты уверен, что это поможет?
– Конечно, Славик, наши с тобой предки с помощью этих слов всех врагов побеждали, так что проверено столетним воинским опытом. Ты только не забудь эти святые слова, когда страшно станет. Договорились?
– Ага. А можно я буду их всегда говорить?
– Можно. Особенно сегодня. Нам ведь с тобой предстоит женщин охранять.
– Вот здорово! Тогда я начну. – И мальчик пошел в дом, бормоча слова молитвы.
Завершив внутренний обход, я решил пройтись по внешнему контуру. Ночью хозяин спускал с цепи трех доберманов, и они, случалось, нарушали маскировку датчиков тревоги. Под высоким каменным забором с острыми шпилями существовала контрольно-следовая полоса. Кроме того «в растительном покрове и складках местности» имелось множество замаскированных датчиков, которые реагировали на малейшее движение. Эти умные технические штучки узнавали только нас с Владом и собак, всё остальное воспринимали как возможную угрозу и тотчас сообщали на центральный пункт, а оттуда сигнал поступал по кодированному радиоканалу на наушник охранника, который необходимо всё дежурство носить в левом ухе.
Кроме внутренней охраны, наш объект был также подключен к системе охраны поселка, который строился в расчете на обеспеченных
Не стану ничего утверждать и логически объяснять, да и не смогу, но я на подсознательном уровне чувствовал угрозу и реагировал на неё прежде всего молитвенно. Вот и сегодня я кожей спины, затылком и боковым зрением чувствовал на себе пристальный взгляд возможного противника. Это мог быть незримый луч сильного бинокля, телескопа или еще какой-нибудь новейшей наблюдательной техники, но я практически точно знал, что за нами, за мной, за нашим домом пристально наблюдает человек, из тех, кого принято считать особо опасным. Только что может человек, будь он хоть миллион раз опасный, опытный и технически гениальный, если меня и моих подзащитных защищает Сам Господь? Что у меня, спрашивается, есть, кроме этого – твердой веры в Божий покров и Его отеческую защиту немощных детей Своих? Ничего. Но и это я считал величайшим завоеванием моей непутёвой, никчемной жизни. Как там было у Константина Великого? Крест в небе и «Сим победиши» – и всё тут. И победил. Ну и мы, примерно, таким же образом.
Обед мне накрыли на веранде, чтобы я не спускал бдительного взора с охраняемых окрестностей. Поварихой и официанткой сегодня была Ниночка, девушка удивительная, просто чудо как хороша и обаятельна. Девушка-совершенство, мечта любого психически нормального мужчины, она любое блюдо, пусть даже самое простое, готовила так, что кушать его было необычайным удовольствием, таким что и слов нет, одно утробное урчание с закатыванием глаз. Каждое приближение Нины, которое сопровождалось мельканием белоснежного передника, индуцировало во мне электростатическое напряжение от макушки до пят, которое, как я ни пытался скрыть, она ощущала, о чем я догадывался по едва заметной улыбке на милом девичьем лице. Влад как-то чуть не получил от меня оплеуху, рассуждая о тех неформальных услугах, которые она просто обязана оказывать хозяину ввиду отъезда жены на курорты всемирного значения. Мне не хотелось думать об этом, я гнал подобные мысли из головы прочь, но они каждый раз снова и снова накатывали на меня, стоило Ниночке появиться в поле моего зрения.
Вот и сейчас, я хлюпал дивным украинским борщом, в который она добавляла какие-то особые травки и специи, от чего бордовый супчик приобретал такой изысканный вкус, что его можно было бы съесть неограниченное количество. Она порхала бабочкой из кухни на веранду, расточая ароматы цветов, душистых трав и чего-то очень приятного, что можно назвать свежим дыханием девичества. Только мне никак нельзя было поддаваться этим расслабляющим эмоциям, поэтому сегодня я был особенно суровым едоком со скрипучим капризным голосом, на что повариха не обижалась, потому что как всякая тонко чувствующая девушка, всё видела, ощущала и понимала. Во всяком случае, когда она заставала меня стоящим у обеденного стола в молитве – до или после вкушения трапезы, – девушка скромно замирала за моей спиной и по тени, которую отбрасывала её рука, я понимал, что и она молится, совершая украдкой крестное знамение. С отчаянием безумца я понимал, что Нина очень мне нравится, поэтому старался держаться от нее подальше. Ох-ох-онюшки, искушеньице-то какое, как сказал бы мой батюшка.
Дело в том, что в моей жизни, не столь уж обласканной красивыми женщинами, был некий весьма печальный опыт, который оставил на сердечной мышце глубокий болезненный шрам. Звали её сказочно красиво – Алиса.
Моя Алиса не имела отношения ни к Стране чудес, ни к Зазеркалью, напротив, жила в мире прагматизма и, не отвлекаясь на созерцание иррациональных фантазий, эфемерных звезд и недоступного неба, энергично шагала по твёрдому асфальтовому покрытию планеты Земля, ни в чём себе не отказывая. О, да! эта девушка знала, что и как предпринять для достижения цели, к кому подойти и какой ключик подобрать к потёмкам его чужой души.