Неолит – не заграница
Шрифт:
– Норма! Как и говорил тебе, Вася, никого нет, – сказал лысеющий толстяк. – Всё обштопаем тихо, без звука. Вылей на этого лоха кружку воды, и больше не его бей. Пусть придёт в себя. Крепко ты его по кумполу врезал. Пока он нам живой нужен. Если бы он подох, я помидоры тебе, точняк, оторвал.
– Брось ворчать, Роман Палыч. Его и водой поливать не надо, – сказал моложавый, худой и брюнетистый Вася. – Ты же видишь, он уже глазами лупает, как мудрая сова.
Они спрятали пистолеты под пиджаки, в нагрудные кобуры, сели тоже, в кресла, напротив Шнорре. Закурили.
Роман Павлович положил на стол
– Мне тебя, мужик по-человечески жаль, – сказал Роман Павлович, закинув ногу на ногу. – Но сейчас жизнь такая. Сам виноват. Не надо жить слишком пухло. Был бы беден – жил бы и не тужил. И вот что! Сразу предупреждаю. Пока мы здесь, ни кому не звонить, ни одной сволочи на телефонные сигналы не отвечать, дверь не открывать…
– Вы пришли за деньгами? – громко поинтересовался Шнорре. – Я сейчас их принесу, и можете идти на все четыре стороны! Но всё самое основное в банковской ячейке.
– Ты свои еврейские штучки брось! Сиди и не дёргайся! – злобно зашипел Вася. – Ты ничего не понял. Мы заберём у тебя всё, и до ячейки… доберёмся. Чуть позже.
– Я примерно догадался, что меня в живых вы не оставите, – начал рассуждать Шнорре. – И вижу, что вы торопитесь, господа. Так скажите, какой мне смысл и выгода отдавать вам сразу всё.
– Смысл имеется, – пояснил Роман Павлович,– ты умрёшь, старик, без мук. Спокойно, как человек. Мне тебя жалко, честно скажу. У меня батяня твоего возраста, и даже чем-то похож на тебя. Но он всю свою жизнь за копейки в троллейбусном парке электромонтёром ишачил! А ты, гнида!.. Видишь разницу? Если всё произойдёт тихо и спокойно, то все твои родственники останутся в целости и невредимости. Ты исчез – и концы в воду. Понимаешь?
– Вы правы, господин бандит! – ответил Шнорре, потирая правой рукой кровоточащий череп. – Вижу, разговор предстоит долгий. Может быть, сходить на кухню и приготовить для вас кофейку?
– Ты, старикан, очень весёлый труп, – показал оскал фиксатых зубов Вася. – Может, у тебя, где-нибудь в кастрюле пистолет вальтер отдыхает. Ты лучше сиди и слушай.
– Да не ссорьтесь, ребята, – душевно сказал Роман Палыч. – Ты вот зря, Миша, споришь с Васей. Мой Василий Макарович прав. Время, как бы, у нас есть. Но всё надо делать быстро и чётко.
Толстяк Роман Палыч открыл свой кейс и выложил на стол папку. Развязал тесёмки, извлёк оттуда стопку бумаг. Понятно, документы, подписанием которых Шнорре, без всякого сомнения, должен был поставить крест на своей карьере и благополучии, да и на собственном физическом существовании.
Всё уже было почти оформлено должным образом и задним числом. За полтора месяца до сегодняшнего дня. На каждом бланке, где это необходимо, уже стояли подписи нотариуса Владлены Симоновны Кряковой, наполовину владелицы частной нотариальной конторы.
Внимательно изучив всё, что было предложено ему подписать, Михаил Арнольдович категорически заявил:
– Я сообразил, господа, что выхода вы мне не оставляете. Никакого! Но я подпишу всё бумаги только в том случае, если вы мне назовёте убийцу моей жены и того, кто заказал это мерзкое преступление.
– Ты ещё будешь, тля, ставить нам условия, – Вася привстал с кресла, собираясь ударить Шнорре. – Я тебя сейчас так припечатаю, что ты сдохнешь… на месте!
– Остановись, придурок! – одернул Васю Роман Палыч.– До тебя не доходит, что в убитом состоянии Михаил Арнольдович ничего нам не подпишет. Кстати, ему ещё предстоит прямо сейчас перевести все свои неслабые денежки на другой счёт. Какие там, к чёрту, ячейки. Потом он накатает и прощальное предсмертное письмо. Не ёрзай, Миша!
– А ты что… всё сам? Мне слегка дай подумать, Палыч! – немного обиделся Вася. – Я тоже хочу… подсказать.
– Тут думать ни о чём не надо. Особенно тебе, Вася, – засмеялся Роман Павлович. – Я не тебя ведь собираюсь «мочить», а господина… Шнорре.
– Вы очень любезны, – с иронией заметил предприниматель. – Я так рад нашей встрече! От удовольствия у меня слюна по подбородку бежит.
– Не паясничай, покойник! Так вот… Текст прощального письма заранее заготовлен. Короче говоря, ты там изложишь, что жизнь твоя собачья после убийства твоей любимой жёнушки уже ничего не значит для тебя, что ты, собака, виноват, что загубил мощное городское предприятие «Кабельный завод», что жил нечестно и очень много наворовал денег у трудового народа… И в конце, этак, ненавязчиво, напишешь, что уже перед своим уходом в небытие, подписал такие и такие-то бумаги. Почему ты так сделал?
Шнорре внимательно и даже проникновенно посмотрел в глаза бандиту и поинтересовался у него:
– Вот именно! Почему я это сделал? У меня что… менингит?
– Ты потому так поступил, что… Потому, что решил, что на твоём месте так поступил бы каждый российский гражданин, – пояснил Роман Павлович. – Да, в письме своём, последнем в жизни, к родным и близким и другим волкам, ты напишешь, что, как бы, приговорил себя к смерти через повешение. Мы всё сделаем, как положено. Сделаем тебе… укольчик. От этого лекарства следов не останется. А потом и повесим. Не волнуйся, твой труп обнаружится быстро. Так задумано. Будешь похоронен с почестями.
– Вы, господа, даже не представляете себе, что произойдёт с вами и вашими подлыми хозяевами, – заметил Шнорре, – если даже сотая часть содеянного вами станет известной в Генеральной прокуратуре, в прекрасном городе под названием «Москва»! Достаточно тут и нашей городской прокуратуры.
– Уймись, батя,– засмеялся Роман Палыч.– Москва, хоть и не так далеко, но ей не до нас. А прокурор теперь в городе свой человек, понимающий, который тоже… с нами. Уважаемый товарищ, молодой, перспективный, кстати, из столицы-матушки. Ахмет Ахметович Галиджанов, но по духу… русский. Но он тоже – народный мститель, как и мы. Но мы-то, Миша с Василием Геннадьевичем – мелкие сошки. Так что, не тяни кота за хвост. Подписывай все бумаги и катай отходную прощальную маляву!
С нетерпением и, почти с юношеским волнением, Гранкин и Зуранов, находящиеся уже в шкафу гостиной, большой комнате, готовы были преступить к действиям. Особенно нервничал Денис. Но Алексей, сжав пальцами руку товарища, дал ему, что пока не назрело время для активных действий. Он понимал, что хитроумный, уже протрезвевший, старик Шнорре старается вытянуть из бандитов максимум полезной для дальнейшего следствия информации.
Бандиты вели себя почти так же, как в самых крутых голливудских фильмах. Они, зная, что Шнорре, всё равно, суждено уходить на тот свет, успокоили предпринимателя, заверили, что умрёт он легко. После процедуры подписания «добрые» бандиты сделают ему инъекцию, после которой Шнорре всё будет до фонаря. Он будет спокоен, тих… Всё, самоё интересное, произойдёт за городом.