Неомифы
Шрифт:
Кнопки на стульях директрисы, заведующих, учителей, докторов и охранников… Жвачки в замках дверей… Всё это было элементарно и в конце концов наскучило Джейми. Надо было идти дальше, развиваться. Так появились грандиозные розыгрыши и мистификации, многие из которых удостоились чести быть записанными в тайную хронику борцов за свободу от школьного произвола, в фолиант команды УС, как они себя называли, возглавляемой… естественно, Джейми Уайнорски. Эрик Стейнберг был его бессменной правой рукой. Состоявшие в гильдии Джейми и Эрика занимались тем же, чем и они сами: ученики младших классов клали на стулья кнопки и совали жвачки в дверные замки; ребятам постарше поручали более сложные «диверсии». Некоторые из особо масштабных операций, спланированных лично Уайноем и Штейном, даже получили названия: Большой Потоп, Взрывающаяся Песочница, Операция «Тёмный Свет» и, разумеется, Революция под Знаком УС. За последнюю Эрика с Джейми едва не исключили из школы, но родители защищали своих детей с таким усердием, которое не снилось и лучшим в мире адвокатам, получающим за процесс несколько миллионов долларов, а кроме того, Джейми и Эрик умели заметать следы. Так что переворота в школе не случилось, Эрик и Джейми получили от родителей свою порцию взбучки, о которой, как всегда, немедленно и благополучно забыли, а тайную организацию пришлось распустить. Но всё ещё находились инициативные личности, продолжавшие светлое дело Уайноя и Штейна по борьбе с учительско-директорским произволом, и мы не ошибёмся, если предположим, что всё это происходило не без участия бывших лидеров повстанцев.
С того времени прошли годы. Раз за разом с деревьев облетала листва, потом на них снова распускались зелёные листки, такие же свежие и красивые, как прежде; снег падал и таял, и вновь падал; лили дожди; светило солнце. Шло время…
Эрик, который всегда чувствовал тягу к точным наукам, поступил на экономический факультет. За пять лет обучения он почти не виделся с Джейми. Друзья изредка переписывались, вспоминали старые деньки и обсуждали новые шалости революционера Уайноя, и пусть они потеряли прежний яркий окрас и былой масштаб, в них всё ещё чувствовалась рука гения. Когда Эрик говорил что-нибудь подобное, Джейми подолгу смеялся, а потом неизменно заявлял, что в Эрике пропадает писатель. Эрик пожимал плечами и отвечал, что экономист, которым он хочет стать, должен помочь будущему писателю появиться на свет. Если же ничего не получится… экономисты ведь неплохо зарабатывают, верно? А потом спрашивал, почему Джейми решил стать дипломатом. Друг снова смеялся и отвечал, что дипломаты тоже умеют зарабатывать деньги. Как жаль, что к этому всё и свелось. А помнишь, как было раньше… Джейми помнил – и они опять возвращались к воспоминаниям.
Однажды Джейми предложил Эрику встретиться. Джейми сказал, что очень соскучился и хотел бы повидаться с Эриком; тот, конечно, был не против. Они договорились о встрече.
И вот, через несколько дней, на улице, известной как Старая Дорога, возле магазинчика продуктов с видавшей лучшие дни неоновой вывеской встретились опрятный молодой человек с приятными чертами лица и пушистыми светлыми волосами и высокий, элегантно одетый мужчина в пиджаке и шляпе. Эрик был ошарашен. Он узнал друга, но был так потрясён его видом, что Джейми пришлось самому поднять безвольную руку Эрика и пожать её.
– Привет. Давай прогуляемся? – И Джейми улыбнулся.
Хотя бы его улыбка осталась прежней. У Эрика отлегло от сердца. Он тоже улыбнулся, сказал: «Давай», – и они пошли вниз по улице.
Первое время они болтали обо всякой чепухе, и Эрик никак не решался спросить Джейми о его жизни и успехах. Судя по всему, таковые имели место: в последний раз, когда они виделись, Джейми, конечно, был как всегда опрятен, гладко выбрит и причёсан, но он нисколько не напоминал того светского денди, совершенно незнакомого человека, который сейчас шёл рядом с Эриком и о чём-то с упоением рассказывал. Они не видели друг друга около года, довольно большой срок, за который Джейми Уайнорски, бывший сорвиголова и хулиган, превратился в респектабельного джентльмена. Как это произошло, в чём причина такой внезапной перемены?
– …Это была едва ли не последняя моя шалость, – продолжал Джейми, и Эрик понял, что друг рассказывал о какой-то своей очередной проделке. – Мир меняется, и мы меняемся вместе с ним. Я стал немного другим человеком. Да, мы по-прежнему друзья, и я благодарю Бога за то, что встретил тебя, Эрик, и иногда появляется у меня непреодолимое желание плюнуть на всё и устроить какую-нибудь новую заварушку, разыграть кого-нибудь… Но я останавливаю себя: я понимаю, что это отголоски прошлого, всего лишь приятные воспоминания, которые мне посчастливилось приобрести. Сейчас я занят совсем другим. У меня наконец появилось некое подобие цели в жизни – совершенно неожиданно, надо сказать…
Пока Джейми откровенничал, Эрик думал над его словами о непреодолимой тяге к розыгрышам: а что, если всё это – маскарад, устроенный Джейми ради шутки, что, если изменения, о которых он говорил, – лишь часть его нового розыгрыша? Да, он никогда не разыгрывал лучшего друга, возможно, считал это неправильным или попросту не задумывался о том, что мишенью его следующего прикола может стать настолько близкий для него человек. Эрик прекрасно знал Джейми и мог побиться об заклад, что, как бы сильно его друг не изменился, его моральные принципы, его понимание дружбы остались прежними. Вернее, Эрик на это надеялся, потому что в отношение его это было правдой.
По синему дневному небу медленно плыли кучевые облака, лёгкий ветер летал по городу, свободный и естественный. Автомобильная дорога и, как следствие, автомобили. Пустынный тротуар, и два человека, которые бредут по нему: один больше говорит, другой больше слушает. Они так не похожи, но между ними чувствуется давняя привязанность, с годами не изменившаяся и не ослабевшая. Эрик посмотрел на часы – была половина третьего, – оглянулся и бросил взгляд на мрачное и нелепое здание. Построенное из необычного зелёно-коричневого камня тёмного оттенка, оно выделялось среди жилых домов и офисов, автостоянок и заправочных станций, кафе и супермаркетов так же, как небоскрёб выделяется среди дубов и вязов.
– Давай в переход, – сказал Джейми и поманил за собой Эрика, – мой обеденный перерыв заканчивается в три, и мне никак нельзя опаздывать.
Эрик тут же забыл о здании и сконцентрировался на том, что интересовало его гораздо больше – на судьбе лучшего друга. Вот и выдался удачный случай поговорить о работе Джейми.
– У вас там, наверное, всё очень строго? – предположил Эрик. Он снова окинул взглядом Джейми. – У тебя такой видок… ну, ты понимаешь…
– Как у олигарха?
– Да, вроде того.
– Не буду увиливать, да и ложная скромность никогда не была мне свойственна… короче говоря, я и есть кто-то вроде него.
– Вроде олигарха?
– Ага. – Джейми рассмеялся. – Шучу, конечно. До олигарха мне далеко, но деньжат у меня заметно прибавилось. Если бы я разговаривал с кем-то другим, я бы не заявлял это так, в открытую. Но мы же знакомы чёрт-те скока, и я уверен, что ты меня поймёшь. И простишь. – Сказав последнюю фразу, Джейми снял шляпу, прижал её к груди и пустил вымышленную слезу, под конец высокотеатрально хлюпнув носом.
Эрик не смог удержать улыбки. Вот он, Джейми Уайнорски, во всей своей красе. Человек, который не побоялся бросить вызов самой миссис Стоун, человек, организовывавший людей с лёгкостью, которой позавидовал бы Наполеон, человек-актёр, настоящий лидер и просто хороший парень.
– Тебе в театральный надо было поступать, – сказал Эрик, когда они перешли на другую сторону дороги и пошли в обратном направлении.
– Возможно. Но я подумал-подумал и решил, что это не для меня. Актёр может прожить сотни жизней, перемерить на себе сотни образов, но это не освободит его из плена законов и условностей театра.