Неон
Шрифт:
Артур снова поднял бокал.
– Немного завидую тебе. Все-таки лето таким и должно быть – планы, пицца, пиво, девочки в поле зрения и сон до обеда. И учеба, которая где-то там за горами. Мне как человеку, которому завтра к восьми на работу все это чуждо.
Я усмехнулся.
– Никак не могу поверить, что ты уже вот такой. Настоящая работа, диплом скоро. Как будто ты старше лет на десять.
Он развел руками.
– Это только видимость. А потребность в деньгах – суровая часть взрослой жизни, – он поставил на стол полупустой бокал и кивнул мне, словно
– Я серьезно.
Он покачал головой, но поглядывал все равно скептически.
– Ну, круто. Наверное. Я в этом ничего не понимаю. Гонорары, издательства, читатели. А отец в курсе?
– Пока нет.
– Ну, я так и думал.
Он обернулся на девушек, которые вдруг смеялись громче обычного.
– Если могу тебе чем-то помочь, ты только скажи. И это не потому, что ты уговорил мою маму отправить меня в техникум после девятого класса.
– А почему же? – я деланно разве руками.
– Потому что мы друзья, понял? Но твои восьмидесятые – все равно отстой. Особенно музыка. И это я еще про игры молчу.
Я улыбнулся. Вспомнил, как он, ругаясь на неудобную клавиатуру увлеченно штурмовал «Atic Atac» в эмуляторе, наивно думая, что я сплю и не вижу.
– Хочешь я поговорю с ним? Ну, как он вернется, конечно. Вернется и все узнает.
Я представил этот разговор и помотал головой.
– Смотри, я могу. Ладно, мы тут с конкретной целью, – Артур кивнул в сторону девушек. Миловидная перехватила мой взгляд и нахмурилась. Я лениво вернулся к бокалу.
– Нет, я еще нет готов.
– Тогда одним бокалом не отделаться. Тебе, я имею в виду. Я, во-первых, готов, а во-вторых – мне на работу утром, как ты помнишь.
– Готов ты, как бы не так. Услышать куда нам следует пойти ты готов?
– А хотя бы и так. Пополним словарный запас. Тебе вообще полезно – ты писатель. Слушай, – он нагнулся над столом, – а ведь это тема. Я подхожу и спрашиваю, знакомы ли они с моим другом писателем, который впервые в городе и очень хочет написать про его жителей. Там слово за слово и вот уже беседа, – он повертел руками и подмигнул мне. – Потом запишешь их телефоны себе в блокнот, у завтра перезвоним и назначим встречу в заведении получше. Как ты?
Я улыбнулся.
– Ну, давай, подходи.
Артур обернулся. Девушки излучали неприязнь.
– Да что-то неохота просто, – сказал он равнодушно. – Но я бы смог, ты меня знаешь.
– Знаю, а то, как же.
Допивали мы молча. Девушки прошли мимо, демонстративно задев стул Артура.
– С нами поедешь посмотреть на тот дом? – спросил я.
Артур поморщился.
– Ну это же глупо. Какие-нибудь развалины, мусор, наркоманы. Только потеряем время. Лучше напиши про мой лифт. Я тебе даже красочно все распишу, если сам не можешь.
– Так едешь или нет?
Артур одним большим глотком допил бокал и шумно поставил его на столик.
– Категорически нет!
***
Но посмотреть на дом, в котором пропадают жители, Артур, конечно, поехал.
Дом был стар, и несмотря на то, что расселили его совсем недавно, повсюду чувствовалось запустение. Дом стоял почти на краю оврага. Между ним и кронами старых деревьев на самом обрыве ютились ржавые гаражи. Когда-то уютный дворик зарос бурьяном, из которого тут и там торчали то остов сломанных качелей, то фонарь.
Окна старого пятиэтажного дома были выбиты, двери подъезда едва держались на петлях. Из проемов тянуло сыростью, плесенью и запахом старых вещей. В высокой траве лишь смутно угадывались очертания того двора из рассказа Клары: вот тут, наверное, был проезд, а здесь лавочка с любопытными соседками. Лавочка сохранилась. Она стояла в тени пустого дома, слегка накренилась, но все также терпеливо ждала жильцов.
– Его построили в начале тридцатых. Сначала как ведомственное жилье для работников культуры, но уже после войны тут жили все подряд. Хотя «Домом поэтов» его звали еще долго. Правда ни одного поэта здесь никогда не жило. В основном – руководители клубов, театров и кружков.
Клара сидела на краешке сохранившейся ограды и мелкими глотками пила кофе из колпачка термоса. Рассказывать про дом ей это нисколько не мешало. Я вслушивался, пытаясь представить этот дом почти соню лет назад, с чистым двориком, свежей побелкой на крепких стенах и палисадником. Артур чесал колени, ругался на свои шорты и отбивался от назойливых мух.
Казалось, что тут совсем окраина, но мы были в самом центре города. Удивительно, как один дом, превратившийся в руины, создает запустение вокруг себя. Заросли травой дорожки, сломались фонари, побеги молодых деревьев обступили старый дом. А в какой-то сотне-другой метров отсюда кипит жизнью центр.
– Где эта квартира уже? – Артур хлопнул себя ладонью по лодыжке. – Давайте покончим с этим.
Клара неспешно допила кофе и закрутила колпачок.
– Идемте.
Подъездов тут было два. Один наглухо заколочен досками, хотя окна рядом выломаны вместе с рамами и забраться не составляло никакого труда. Другой аккуратно прикрыт, а перекошенная дверь придавлена кирпичом. Артур отодвинул обломок носком сандалии и извлек из пакета новенький ломик.
– Потом спасибо скажете, – ответил он на мой удивленный взгляд.
– Она жила тут, – Клара показала на пустые окна над нами. В некоторых еще сохранились стекла. Третий этаж – самый верх. А где-то тут стояла машина скорой помощи, которую не пропускало ночное такси. Собственно, сейчас мы идем последней дорогой Иды Евгеньевны Марченко.
И эти слова, сказанные с легкой усмешкой, прочно засели у меня в голове. Я взглянул на пустую лавочку. Да, именно тут ей кивнули в знак приветствия, но она не заметила или не захотела, сделала шаг к подъезду, и каждый из этих шагов был последним. Последним перед неизвестностью. Но тогда дверь не скрипела так сильно, и лестница пахла теплом и пылью, а не подвальной сыростью.