Неоновый мираж
Шрифт:
Я мотнул головой:
– Что, черт возьми, у вас там случилось?
– У ее дяди отравление ртутью. Еще никто не знает, как это произошло.
– Отравление ртутью...
Пег села в кровати, в ее глазах была тревога; она держала у груди одеяло, словно ища защиты. Голос в трубке произнес:
– Он умирает, Нат.
Глава 15
Было уже поздно, около полуночи, когда я и Пег вошли в коридор, ведущий к двери палаты Джима Рэйгена в Мейер Хаусе. Дежурство в этот час нес Луи Сапперстейн, рядом на стуле посапывал
– Там находится его сын, Джим, – сказал Сапперстейн. – Члены семьи постоянно дежурят у постели Джима, по очереди сменяя друг друга.
– Я пойду к нему, – сказала Пег.
Сапперстейн открыл перед ней дверь. Я остался в коридоре.
– Ты выглядишь очень плохо, – заметил Луи.
– А чувствую себя еще хуже. Если бы Господь знал, что люди захотят летать, он, наверное бы, позаботился, чтобы у авиакомпаний были нормальные кресла.
– Болтало целый день?
– Да. Слава Богу, Пег почти весь полет спала. Она не могла уснуть всю прошлую ночь, плакала, говорила со мной о Джиме. В самолете она немного успокоилась и уснула.
Луи покачал головой:
– Я очень сожалею обо всем, Нат. Мы предпринимали самые строгие меры предосторожности.
– Что же все-таки случилось?
– Никто точно сказать не может. Врачи говорят об отравлении ртутью. Но это лишь предположение. В четверг ему сделали операцию на почке, и в последующие дни его состояние стало ухудшаться.
– Я хочу поговорить с одним из врачей. Кто сегодня дежурит?
– Один из семейных врачей. Граф.
– Где он?
– Он где-то здесь. Посмотри в холле. Возможно, он там перекуривает.
Я прошел в холл и встретил там доктора Графа, небольшого роста полного мужчину лет пятидесяти, одетого в коричневый костюм. Он сидел и курил. Вид у него был усталый.
Он взглянул на меня и слегка улыбнулся:
– Мистер Геллер. Прямо с самолета?
Я сел рядом с ним:
– Именно так, доктор.
– Хотите сигарету?
– Пожалуй.
Он дал мне прикурить, и я, глубоко затянувшись, медленно выпустил дым.
– Итак, – сказал я, – есть ли у него шанс?
– Если бы вы спросили меня об этом в прошлый понедельник, я сказал бы – без всякого сомнения. Я был уверен, что через неделю он сможет полностью оправиться от ранений и шока. Его выздоровление шло даже быстрее, чем мы предполагали.
– Что же случилось?
Он вздохнул, покачав головой:
– У него почти совсем пропал стул. Снизилось давление мочи. Резко поднялось давление. Затем у него начался кровавый понос, рвота...
– Все это очень живописно, доктор. Но что из этого следует, не считая, что я надолго потеряю аппетит?
– Это симптомы отравления ртутью.
– Речь идет о летальном исходе?
– Скорее всего, да.
– Как это могло случиться?
– Об этом можно только гадать.
– Я сам разработал план по обеспечению его безопасности. Мы перекрыли доступ всем посторонним.
Граф
– Мистер Геллер, ртуть может попасть в организм при спиртовой обработке ран, которая делалась мистеру Рэйгену ежедневно, через клизму, через внутривенные или внутримышечные инъекции, или же впитаться через кожу, если мазь, которой он пользовался, содержала ртуть.
– Но не через рот?
– Это самый простой путь. Таблетка обычных размеров может содержать дозу ртути, достаточную, чтобы убить человека.
– Таблетка – это единственный способ, с помощью которого ртуть может попасть в желудок?
– Едва ли. Ртуть можно растворить в кофе, молоке, томатном соке. Ее также можно впрыснуть в пищу. Она совершенно безвкусна – в той же степени, как и смертельна.
– Значит, Джим едва ли выживет?
Граф посмотрел в окно и ответил:
– Мы не делаем подобных заявлений, во всяком случае, пока пациент жив. Скажите мне, мистер Геллер. Если говорить о вашей работе, беретесь ли вы за дело, которое выглядит безнадежным?
– Никогда, – сказал я, притушив окурок и пожав ему руку.
Сапперстейн стоял, прислонившись к стене, рядом с сидевшим на стуле полицейским, который уже пробудился ото сна. Откровенно говоря, я больше доверяю чикагским копам, когда они спят.
– Да, это отравление, – сказал я Луи. – Скорее всего, это дело рук кого-нибудь из медицинского персонала.
Сапперстейн кивнул:
– Я знаю. Я уже начал проверять людей – у них более тысячи человек в штате.
– Да. Но у нас с тобой есть список тех, кому был разрешен доступ сюда.
Сапперстейн сделал рукой жест в сторону доски с фамилиями, стоявшей у стены.
– Все верно, и я думаю, это поможет нам вычислить того, кто это сделал. Но насколько я понимаю, поправить уже ничего нельзя.
– Да. Они все-таки добрались до него. Проклятье...
– Он старый крепкий боец, Нат. Он мне понравился. Я бы не хотел, чтобы его конец был таким...
– Он идиот. Бросить вызов Синдикату и надеяться при этом остаться в живых. Я тоже идиот. Мне не следовало соглашаться участвовать во всем этом!
Сапперстейн положил мне руку на плечо и сказал:
– Мы сделали все, что было в наших силах, Нат. Я не думаю, что кто-нибудь сделал бы это лучше. Он твой друг, родственник твоей девушки, и это тяжелая потеря. Но ты был прав – в этой игре нельзя выиграть. Она была проиграна с самого начала.
Я кивнул. Улыбнулся ему и смахнул рукавом слезы, выступившие у меня на глазах.
Затем я вошел в палату. Джим спал, но вид у него был как у мертвеца. Он резко похудел, лицо его было бледным. В комнате пахло смертью. Смертью и цветами.
Пег сидела рядом, склонившись над ним, держа его руку в своей руке. Она плакала – беззвучно, слезы текли у нее по щекам. В течение всего дня, когда мы находились в самолете, она не плакала; когда она просыпалась, ее лицо было сосредоточенным и злым. Она ничего не говорила, лишь сидела молча, сжав руки в кулаки. Выражение «Ты такая красивая, когда сердишься» не относилось к ней. Симпатичная в обычной жизни, она становилась некрасивой в минуты гнева.