Неопознанный ходячий объект

Полякова Татьяна Викторовна

— Не очень понятно, но ладно. Поехали в «Феникс», — кивнула Женька.

Охранное агентство выглядело весьма солидно. На входе нас встретил молодой человек и, спросив наши фамилии, препроводил в кабинет на первом этаже.

Из-за стола поднялся грузный мужчина, поздоровался, представился и заявил с улыбкой:

— Какие красавицы в милиции работают. — Из чего мы заключили, что Максим на наш счет особо его не информировал.

Он предложил нам сесть, выпить кофе (от кофе мы отказались) и спросил:

— Кто из наших ребят

вам нужен?

— Беляев Валерий Сергеевич.

— Валера? Хороший парень… А почему он вас заинтересовал?

— Он сейчас случайно не на задании?

— Случайно нет. В отпуске. В законном. Работал он много и успешно, так что не грех и отдохнуть.

— А он что-нибудь говорил о своих планах на отпуск?

— Собирался куда-нибудь в глубинку. Он ведь у нас художник… Талант у парня. И есть в кого. Он внук Абрамова Льва Степановича.

— Да ну? — ахнула Женька, и я, признаться, тоже здорово удивилась.

Абрамов, скончавшийся лет десять назад, был очень известным художником и гордостью нашей области.

— Вот-вот, — кивнул Владимир Михайлович, хозяин кабинета, в котором мы сейчас находились, весьма довольный произведенным эффектом. — И дядя его тоже был неплохим художником.

— Это кто? — спросила Женька.

— Святозаров.

— Не помню такого.

— Ну как же, известный человек, преподавал в нашей художественной школе, усадьбу Холмогорского помогал восстанавливать. Наверное, вы слышали об убийстве? Святозаров с ним работал, а после убийства Холмогорского уже вместе со вдовой заканчивал, так сказать, труд всей жизни… Умер года полтора назад.

— А Валера давно у вас работает? Он ведь, кажется, из Москвы?

— А вот как раз полтора года. Дядя заболел, и он, получив телеграмму, прибыл, но… болезнь неизлечимая, Святозаров умер, а Валере оставил квартиру.

Шикарная квартира в самом центре. Раньше она принадлежала Валериному деду, Абрамову. А у самого Валеры в Москве кое-какие проблемы были, с женой развелся… Ну, вы понимаете. Вот и подался к нам. Рекомендации у него отличные, бывший офицер. В общем, мы с радостью приняли его в свои ряды и не пожалели об этом.

Мы с Женькой переглянулись. Я пыталась придумать, чего б такого спросить еще, и не придумала, поэтому мы откланялись.

— Валера чист, аки агнец, — усмехнулась Женька, — хоть завтра за него замуж выходи.

— Он, возможно, еще не разведен. Еще какие-нибудь ценные мысли?

— Парень — блондин, красавец и просто душка.

— То, что вдруг всплыла фамилия Холмогорского, тебя не насторожило?

— Насторожило, — кивнула головой Женька. — Не поверишь, сердце прямо екнуло…

— Ни ты, ни я в случайности не верим. Значит, Валера что-то имел в виду, появившись вблизи усадьбы Холмогорского.

— И Бороднянский интересовал его не просто так. Поехали к Максиму.

Бывший Женькин воздыхатель был завален работой. Он приткнул нас за угловым столом в своем кабинете, выложил

бумаги и заявил:

— Голос подавать лишь в случае крайней нужды. Кабинет я запру, чтоб вас никто не видел. Не то как бы мне по шапке не получить за мою-то доброту.

Документы, точнее справка, касались трупа без головы — Светлова Александра Леонидовича. Освободился он полтора месяца назад, далее название колонии и статья, которая, кстати, ни о чем мне не говорила. Как выяснилось, был осужден за драку с нанесением телесных повреждений. Дело выглядело так.

Трое друзей прибыли в райцентр, где жил их приятель. На следующий день пошли в ресторан, где и устроили поножовщину с этим самым приятелем, нанесли ему повреждения, от которых тот слег в больницу, а дружки прямиком отправились в места лишения свободы. История банальная. Настораживало лишь то, что происходила она как раз в тех местах, откуда мы только что вернулись, в том самом райцентре, в одиннадцати километрах от усадьбы Холмогорского и в шестнадцати от Липатова.

— И что нам это дает? — вздохнула Женька.

— Ничего, — честно ответила я. — Светлов освобождается из тюрьмы и почти сразу приезжает в богом забытое место, где лишается головы. Что ему там понадобилось?

— Не что, а кто. Бороднянский. Ты ведь разговор слышала…

— Если Светлов тот ночной гость, то интересовало его нечто, к чему Бороднянский безуспешно пытался пробраться.

— Ага. И что его могло интересовать?

— А вдруг это как-то связано с Холмогорским? Ведь не зря Валера…

— Не сваливай все в одну кучу, — пресекла меня Женька. — Лучше послушай дальше, что здесь написано. Подельниками Светлова, то есть типами, которые вместе с ним устроили драку, были Шустов А.Г. и Петраков С.Ю. Последний, между прочим, родом из Фрязина. Как тебе это? Кстати, Петраков погиб в колонии.

Несчастный случай.

— Очень интересно. Один погибает в результате несчастного случая, другой лишается головы, не успев оказаться на воле. Там ничего не сказано, Петраков случайно не отбывал срок в одной колонии с Шустовым?

— Отбывал…

— Дай-ка справку, — перебила я Женьку, схватила бумагу и, найдя нужную строчку, усмехнулась. — Занятно… Джип-то у нас на имя Петраковой Альбины Юрьевны.

— Она что, однофамилица погибшего?

— Вряд ли, раз здесь сказано, что Петраков был женат. Инициалы те же.

— Думаешь, это Лидия Артуровна?

— Думаю. Муженек в колонии сгинул, а она решила что-то с этого поиметь и на время сделалась Бороднянской. Джип нужен был, чтобы в Липатове добраться, вот и возникла эта генеральная доверенность.

— Так, выходит, Бороднянский — это…

— Шустов. Я почти уверена. Подавай голос, нам нужна его фотография.

Через несколько минут я уже имела возможность гордиться своей интуицией. Человек, недобро глядевший на нас с фотографии Шустова, был Владислав Петрович Бороднянский.