Неосновной инстинкт
Шрифт:
– Да мне недалеко идти, не стоит.
– Что же вы, избегаете меня из-за того, что мы вроде как во враждующих лагерях? Запрыгивайте, мне не трудно, - «Не трудней, чем тебе ковылять на своих свиных ножках к компьютеру, чтобы начать строчить там свою гомосятину!» - не сдержался мысленно Ёнгук, включив очарование и просигналив одной бровью о том, что расположен к неформальному общению. Полли Шелл радостно сдалась. Ей нравился этот тип, и даже на слушаниях против неё же, она с удовольствием его разглядывала и мечтала о том, что с таким мужчиной неплохо было бы… На этом поток идей относительно себя таял
– Разве что вы обещаете не использовать все мои слова против меня, - похихикивая, уселась она на пассажирское сиденье и пристегнулась вместе с упаковкой пончиков, запоздало опомнившись и вытащив её из-под ремня. Рассеянность от присутствия приятного мужчины сказалась немедленно. Адвокат тронулся, закрыв изнутри двери автомобиля.
– О, боюсь, что для этого немного поздно, - он прибавил скорости и поехал по дороге, не спрашивая, куда именно нужно Полли Шелл. – Вы можете молчать, но написали уже достаточно слов, чтобы было что против вас использовать.
– Давайте не будем о делах… Вы не разгоняйтесь, мне на следующем светофоре налево.
– Да мне как-то ровно, куда вам надо, - убрал улыбку с губ Ёнгук и ещё поддал газу. Женщина непонимающе на него воззрилась, вцепившись в ручку двери.
– Что? Простите, я не совсем понимаю…
– Разговор есть, так что придётся немного покататься, - мисс Шелл поправила вновь съехавшие немного очки и насторожено оценила обстановку, не совсем её понимая.
– Если вы о моём творчестве, то, я думала, это нужно обговаривать и при моём адвокате…
– Я о твоём творчестве, - перешел резко Гук на «ты».
– Но не том, по поводу которого мы встретимся в суде, - опасно на неё покосившись, он заставил её своим обновленным выражением лица ощутить ком в горле. – Ты же не станешь отрицать, что писала некоторые сценарии некоторым людям, которые по ним, твари, зверски размочили двух мальчишек? И ещё двух до твоего пособничества, впрочем, как же до… Они ведь черпали вдохновение из твоей писанины, - сглотнув слюну, женщина молчала. Медленно и туманно, совсем не как одаренные поэты-импровизаторы, она собиралась с мыслями, чтобы что-нибудь ответить, а для того, чтобы ответить, следовало сначала понять, откуда и что тянется, о чем именно речь, не послышалось ли ей, грозит ли ей чем-то раскрытие связи между её «подработкой» и убийствами. – Чего молчишь? – подстегнул её Ёнгук. – Давай, рассказывай.
– Что… что рассказывать? – голос её, до этого вполне приятный, стал слегка блеющим и стекающим, как слизень по стенке аквариума. Машина продолжала ехать по направлению к окраине Нью-Йорка.
– Как дожила до этого, старушка? – Красный свет заставил приостановиться ненадолго и юрист с издевкой посмотрел на соседку. – Я сначала подумал, что ты задрочная старая дева, но поковырял в биографии и обнаружил, что ребятишки-то у тебя были, стало быть, вниманием, хотя бы периодическим, или даже вернее спорадическим, но всё-таки мужским, ты награждена бываешь. Ты же не лесбиянка?
–
– Что ж тебе, секс не нравится? – в открытую и без прикрас решил потолковать Ёнгук. Его слишком волновал вопрос о том, откуда растут ноги проблемы и как становятся такими… извращенцами что ли, как избежать тараканов в голове человека при его формировании по мере взросления? Именно таких тараканов, потому что бывают ведь и безобидные, вполне нормальные. Вот например у Рин, регулярно дублирующей себе под нос некоторые фразы на японском и английском, после того, как произнесла их на корейском, привычка переводчика, чтобы не потерять ловкости в языках, боязнь забыть слова. Или эта её неприязнь закрытых дверей в квартире, чтобы всё было распахнуто, всех было видно, всё было слышно. Она выдерживает их запертыми только при ссорах, и то потом отворяет, не пройдёт и часа. Разве мешают кому-нибудь подобные заморочки? Да никому!
– Почему я должна с вами об этом говорить? Я не собираюсь обсуждать личное, - напыжилась Полли Шелл.
– Слушай, я ведь пока по-хорошему, - он аккуратным жестом отвел край пиджака и сверкнул кобурой, чтобы уточнить серьёзность намерений. – Так что давай говорить по душам, иначе придётся по-другому.
– Что вам от меня нужно?! – вскрикнула писательница, отстранившись дальше. – Остановите и выпустите меня!
– Я не слышал ответа. Тебе секс не нравится? Тебя шпилили плохо по ходу всей жизни?
– Прекратите немедленно! Я нормально отношусь к сексу! У меня нет никаких фобий!
– Что же тогда? Трудное детство? Родители не любили? – как психолог допытывался Гук, сбивая с толку женщину, которая запуталась, везут её убивать, насиловать («Размечталась!» - подумал бы водитель, если бы узнал об этом её предположении) или выбивать какую-то информацию для судебного дела.
– У меня были нормальные родители. Они не лезли в мою жизнь и позволяли заниматься тем, чем мне нравилось.
– Ага, картина проясняется…
– Какая ещё картина?! – нервно задергала она приподнятыми руками, и пакет с пончиками едва не упал с колен. Поддержав его, она скомкала его верх пальцами, уже забыв о том, что её соблазнял их запах и она мечтала съесть их горячими. – Что вы ко мне привязались? Я кого-то убила? Я в чем-то виновата? Нет! Выпустите меня.
– Ты серьёзно считаешь, что ни в чем не виновата? – не удивившись, уточнил Ёнгук. Он так и подозревал, что логика этого идейного организатора «моя хата с краю».
– А какие претензии вы хотите мне выдвинуть? – Полли Шелл высокомерно хмыкнула, сделав ударение на «вы», показывая, что не такая хамка и не быдло, в отличие от этого фамильярного, некультурного мужлана.
– Ну… например, из-за тебя убили четырех мальчиков. По-твоему, ты не виновата?
– Я разве просила кого-то это делать? Да, я написала подобные романы, кто-то ими восхитился и решил реализовать, но разве я виновата в этом? Я что, отвечаю за поступки всех, кому взбредают в голову дебильные мысли? – предсказуемым путем оправдалась Полли Шелл.