Неосновной инстинкт
Шрифт:
– Эти мысли изначально родились в твоей голове, то есть, это твои мысли – дебильные?
– Я имею в виду реализацию написанного. Писать можно что угодно, но я же различаю выдумку и жизнь.
– Что угодно? Правда? – Они въехали в неблагополучный район и, снизив скорость, покатили по сырым переулкам. – Когда даже маленькие дети могут наткнуться на порнографию в интернете, прочитать любую дребедень, увидеть вот это «всё что угодно», ты считаешь, что надо не сдерживать себя и творить всё подряд?
– Почему я должна отвечать за чьих-то детей? – хмыкнула Полли Шелл. – Вы на меня вообще все грехи повесить решили? Пусть за ними следят родители, если не хотят, чтобы они увидели что-то плохое.
– Ну вот за тобой
– И что из этого плохого вышло? Я самостоятельная женщина, зарабатывающая деньги, у меня есть друзья и, как вы заметили, личная жизнь тоже есть. Что плохого в моём воспитании? – Ёнгуку захотелось шлепнуть себя ладонью по лбу, или стукнуть пассажирку. Нет, ну это невозможно! Как, правда, как объяснить дураку, что он дурак? К слову, спорят с дураками тоже только они же. Может, и пытаться не стоит?
– Ты что, не понимаешь, что когда подобное твоим романам становится общедоступным, дозволенным и распространенным, то это признаётся нормой? Ты не понимаешь, что читающие это люди находят своих единомышленников, хотя их таких пять из нескольких тысяч, объединяются и решают, что раз об этом пишут, то это уже существует, то это реальность, которую можно воплощать? Ты не понимаешь, что без твоей писанины им бы это не пришло в голову? Это ты зарождаешь прецедент, а они лишь следуют по проторенной тобой дороге. Ты понимаешь, что на тебе есть ответственность?
– Я не согласна, - моргнула сквозь толстые стекла мисс Шелл и Ёнгук шумно выдохнул. Впереди, возле одного подъезда, у которого сгрудились мусорные баки, стояло несколько темных теней, к которым и подъезжал адвокат, притормаживая. Женщина разглядела людей и напряглась сильнее. – Вы хотите меня убить?
– Нет, - честно сказал Гук и заглушил мотор, но двери пока ещё не открыл. – Я хочу понять, почему тебе нравится этот гребанный слэш.
– О причинах желаний спрашивать не принято.
– Разговариваешь цитатами великих? Очень забавно, но всё-таки объясни, почему тебя, если бы не некоторые нюансы, здоровую телку, прельщает ебля мужиков, а не этих же мужиков с тобой, например? Потому что они на тебя не посмотрят? Или что?
– А вы что, гомофоб? – презрительно повела носом мисс Шелл.
– Да ебёна кочерыга! – воскликнул Гук, не выдержав. – У таких как ты вообще аргументация бывает?! Бывает ход мыслей, а не «одна извилина топчется на месте»?! Я что, притесняю геев? Собираю подобие ку-клукс-клана против голубых и мочу их из пушки, разъезжая по Нью-Йорку? Ты понимаешь что такое «гомофоб», блядь твою на лево?! – ошарашенная взрывом благого мата и ярости от оппонента, Полли Шелл притихла, усомнившись, что решение не убивать её может быть конечным.
– Я прекрасно знаю значение этого слова… - промямлила мисс Шелл. – Но вы же не станете отрицать, что относитесь к этому с неприязнью?
– А как я ещё должен к этому относиться? Я – нормальный мужик, испытывающий стыд за то, что мои собратья по полу накручивают на себя цветные шарфики, ходят в качалки, чтобы нравиться другим качкам, делают эпиляцию, жарятся в солярии и трахаются друг с другом. Я могу это игнорировать, пока эта злоебучая зараза мозга не перекидывается на баб, начинающих косить под этих же мужиков, только в какой-то лесбийской вариации… в результате педикам бабы не нужны вообще, а бабам нужны только педики. Пардон, а мне куда воткнуться? Я не имею права на мнение? Ты знаешь, какой категорией людей почти не занимаются законники и правоведы? Гетеросексуальными мужчинами молодого возраста. Феминизм, ЛГБТ, права детей, пенсионеров, подростков, беременных, психов, кого угодно, только не обычных, нормальных мужчин. Не кажется это странным? Нет, я не спорю, что нам это не нужно, к счастью, мы сами за себя можем постоять и в какой-то степени это зазорно, чтобы за нас впрягался кто-то. Но лично у меня возникает ощущение мирового заговора извращенцев против тех, кто адекватен. И я готов его поддержать из-за единственного довода: семь миллиардов как-то слишком дохренища для этой планеты, поэтому если половина станет гомосексуалистами, перестав размножаться, то население прилично уменьшится и Земля вздохнет с облегчением. Поэтому, конечно, если бы я жил желанием изничтожить человечество и возрадоваться его гибели, я бы присоединился к вашим, и пропагандировал все те же свободы и аморалку. Но пока, увы, я расположен
– Господи, вы совсем что ли? Намешали совершенно разное! Приплели бедных гомосексуалистов к мировому заговору и раздули из них несуществующую проблему, из мухи слона. Речь всего лишь о том, что каждый человек имеет право быть таким, каков он есть, - поучительно изрекла Полли Шелл и ещё раз пальцем подтянула очки. Ёнгук устало на неё посмотрел. Они говорят на английском, но как на разных языках. Пропасть. Ноль. Невежество и узколобость. Он с малых лет приучен смотреть шире, отвечать за всех, а не только за себя, анализировать, наблюдать тенденции, видеть не только конфликт локальный, но и глобальный, где идёт борьба на высшем уровне, стран, государств. Из мухи слона… и эта женщина, не умеющая сопоставлять факты и следить за происходящим в мире, считает себя писательницей и интеллектуалом? Ради интереса она могла бы посмотреть статистику рождаемости, демографии, заключения браков и разводов в странах, где узаконивается беспредел и других, где сохраняются рамки. Могла бы посмотреть отчеты о суицидах, развитии, благополучии и преступности, здоровье, особенно психическом, в странах, где всё можно, и где можно не всё. Могла бы пошуршать в учебниках Всемирной истории и узнать, от чего погибали цивилизации и при каких обстоятельствах, как примитивные варвары, не знавшие выпивки, гомосексуализма и даже письменности, приходили на смену грекам и римлянам, изобретшим поэзию, воинское искусство, контрацепцию и принявшим полную вольницу в поведении. И не просто приходили, а завоёвывали, сменяя гнилую кровь на новую, свежую, не разложенную прогрессом и развитием, но, главное, свободой нравов, когда кроме самого себя уже ничего не идентифицируешь как ценность, когда вместо патриотизма нацизм, вместо самоуважения самолюбование, вместо заботы о ближнем безразличие, закамуфлированное под толерантный девиз «никто не имеет права вмешиваться в чужую жизнь». Столько всего завертелось в голове у Ёнгука, но желание доказывать и объяснять пропало напрочь. В таком возрасте уже никого не исправить, никому ничего не объяснить. Не пытаясь вникнуть и узнать, уткнувшись в важность, порожденную кое-какими достижениями, вроде изданных книг и корочкой из какого-нибудь университета, Полли Шелл считала себя куда более знающей, чем какой-то адвокатишка, хотя, наверное, не обладала и половиной всех знаний и опыта, которые он нажил. И с этим уже ничего было не поделать.
– Выходи, - отворил дверцы Ёнгук и сам открылся со своей стороны, отстегнув ремень. Полли Шелл несмело вышла, видя, что их, а вернее её, окружило несколько человек в масках и черной кожаной одежде.
– Что вы будете со мной делать? Насиловать? – всё-таки произнесла она, и Гук засмеялся.
– Насиловать? Тебя? Брось, тебе же это не нравится, когда мальчик с девочкой, и всё такое.
– Тогда что?
– Я вдруг понял, что люди – они как еда, - философски промолвил мужчина. – Если подгнила, заплесневела или подпортилась, то уже несъедобно. Лучше выбросить, чтобы не подгнило всё вокруг. И поскольку в твоей голове особенно много помоев, мне кажется логичным, что ты должна питаться тем, что тебе по уровню, - Гук вытащил пистолет и направил на неё, кивнув на мусорные баки. – Жри.
– Что?! Вы… да как вы смеете?! Я подам на вас в суд! – кто-то из людей в масках толкнул её в плечо, по направлению к мусорке, расступившись и открыв проход к ней.
– Дерзай. При первой же попытке ты обнаружишь себя по частям в соседних Штатах, - улыбнулся адвокат, присев на капот, но не отводя от неё дула. Одну ногу он подогнул и поставил на бампер. – Давай, Полли, потом закусишь пончиками. Приятного аппетита.
– Да вы… да ты! И ты смел называть меня извращенкой? Ты больной! Ты псих!
– Это наследственное, - Гук переглянулся с Химчаном, на губах которого заблестела ухмылка. Преодолевая вопли и сопротивление наказуемой, Джело подопнул её к дурно пахнущим пищевым отбросам, толкнув так, что она упала на колени, на мокрый колкий асфальт. Дэхён подошёл к ней и, возвышаясь, скрестил руки на груди.
– А ты бы предпочла, чтобы тебя грохнули? – Санха рядом с ним погладил явно видный револьвер.
– Ублюдки, уроды! – не решаясь даже тронуть то, что лежало выброшенным, свалкой воняющей прелости и гнили, мисс Шелл отвернулась от этого. Санха достал пистолет и щелкнул предохранителем.