Неотразимая
Шрифт:
Мэтт не был беден, хотя и не так богат, как Джонсоны, и уж никак не отличался расточительством, поэтому такой подарок вызвал у него раздражение. Новобрачные часто ссорились из-за поместья и последовавшей затем обстановкой мебелью их нового гнездышка.
Если она была достаточно покладистой до свадьбы, то теперь, казалось, что бы он ни делал, ничто не устраивало ее. Их образ мыслей и желания никогда не совпадали.
Когда он предложил начать обзаводиться семьей, она отказалась, не желая портить свою талию. Она пригрозила ему разводом, когда Мэтт впервые поделился идеей приютить в доме осиротевших во время войны детей. Но Синтия быстро изменила свой
Несмотря на все это Мэтт ни перед кем не осуждал ее. Свои личные проблемы он держал в себе, буквально прикусывая язык, в то время как Синтия изображала благожелательные и радушные отношения на людях, а дома вела себя как злобная фурия. Все вокруг, за исключением, возможно, ее отца, считали Синтию совершенством, настоящей женой пастора.
Вежливой, приятной, кроткой и сочувствующей, отдающей все свое время и энергию заботе об обездоленных детях, которым она предоставила кров. Никто не знал, как она обращалась с этими бедными сиротами, как часто Мэтту приходилось успокаивать малышей, после того как Синтия кричала и ругалась за самую незначительную провинность.
Нет, для посторонних она была идеалом.
И всех потрясло, когда лошадь сбросила ее, убив ее и ребенка, которого она носила. И которого все ошибочно считали ребенком Мэтта.
Все они пришли на ее похороны, чтобы выразить соболезнование вдовцу, своему любимому пастору. Человеку, который сидел сейчас, обуреваемый не горем, а злостью. И еще чувством вины.
Только Мэтт знал, что между ним и его женой разразился страшный скандал, прежде чем она опрометью выскочила из дома в тот последний день своей жизни. Она гордо признала свой грех перед ним, даже не скрывая, что носила ребенка от другого мужчины. Она издевалась над ним, заявив, что рада родить ребенка от любовника, а не от него. А Мэтту пришлось бы признать его своим или дать ей развод, которого она добивалась.
Разъяренный, в аффекте от удара, который она так жестоко нанесла ему, он сказал, что желал бы, чтобы она исчезла из его жизни и перестала являться постоянным источником муки и раздражения для него. Его импульсивное желание исполнилось еще до того, как закончился этот день.
Ее смерть. Смерть невинного нерожденного младенца. Все это навсегда ляжет тяжелым бременем на его душу.
Ричмонд, Вирджиния, сентябрь 1866 г.
Женщина осторожно раздвинула занавески на темных окнах, выходивших во двор, и вгляделась в чернильную ночную черноту, пытаясь определить источник звука, который, как показалось, она только что услышала. Что-то двигалось в темноте возле кухонных ступеней.
Небольшое блюдце с остатками еды, которое она поставила для кошек, тихонько звякнуло.
В какой-то момент она подумала, что неясная тень, склонившаяся над блюдцем, принадлежала большой собаке. Потом она выпрямилась, приняв очертания небольшого человека. Слишком хрупкого для мужчины, вероятнее всего, это была женщина или ребенок. Хозяйка дома тихо отошла от окна и поспешила вниз на первый этаж.
Уже больше недели Джейд обитала на улицах Ричмонда просто пытаясь выжить. Днем она безуспешно искала работу. В Ричмонде это оказалось практически
Она быстро научилась прятаться от мужчин, шнырявших по улицам и переулкам в поисках, кого бы ограбить или изнасиловать.
Она скрывалась и от других бездомных женщин и детей, оставшихся так же, как и она, без средств к существованию, которым не составило бы труда украсть то немногое, что у нее осталось. У нее уже было несколько опасных встреч, и только благодаря Богу ей удалось выскользнуть невредимой.
От этих же самых людей она научилась высматривать дома и конторы, где по вечерам выбрасывали мусор, вынося остатки еды в мусорные ящики или навозные кучи. В нескольких садах, где она побывала, фрукты и овощи уже были убраны, и там нечем было поживиться. Даже нищенство приносило ей не более чем сочувственный кивок головы или грубое предупреждение заняться делом, если она не хочет иметь неприятности.
С каждым проходящим днем Джейд становилась все более грязной, более голодной, ослабевшей и подавленной. Без сомнения, если так пойдет и дальше, она будет голодать и умрет, как и многие другие, подобные ей.
Она копалась в остатках еды на маленькой тарелке, пытаясь определить, что это такое, и убедить себя, что это все еще съедобно, когда задняя дверь дома резко распахнулась. Испугавшись, она бросила тарелку и кинулась бежать.
— Подожди! — мягко произнес женский голос. — Подойди поближе к крыльцу, где я смогу получше разглядеть тебя.
Джейд колебалась, и женщина произнесла:
— Не бойся. Я только хочу взглянуть на тебя. Тогда я смогу решить, не опасно ли пригласить тебя на кухню и накормить.
От одной только мысли о еде у Джейд весь рот наполнился слюной. Она осторожно приблизилась к свету, пробивавшемуся с порога.
— О Господи! — простонала женщина. — Да ты же совсем ребенок, не так ли? И, кажется, тебя нужно хорошенько отмыть, не только накормить. — Она кивнула Джейд:
— Иди сюда, давай посмотрим, что мы можем для тебя сделать, дорогуша.
Она отошла от входа, подождала, пока Джейд последует за ней, потом повернулась к находившейся рядом плите и взяла небольшую кастрюлю с длинной ручкой. Уже стоя в дверях, Джейд ждала, все еще не вполне уверенная, собирается ли женщина приготовить что-то в этой кастрюле или ударить ее по голове. Женщина кивнула ей в сторону кресла, жалостливо качая головой, когда Джейд непроизвольно сжалась от такого невинного жеста.
— Садись, пока ты не свалилась с ног.
Господи, ты такая худая, тебя даже небольшой ветерок с ног сдует. — Открыв сервант, женщина достала оттуда половину яблочного пирога. Из ящика стола она вынула вилку и положила все это на стол перед Джейд. — На вот, поешь, милая. Я посмотрю пока, что еще есть в кладовой.
Джейд не нужно было говорить дважды.
Схватив вилку, Джейд начала так быстро запихивать пирог в рот, что было просто удивительно, как она не подавилась им.
— Не спеши, — улыбнувшись, сказала ее благодетельница. — Дай время языку распробовать вкус еды. Там еще есть.
Вскоре до Джейд донесся запах яиц и жареного картофеля. Не отрываясь от своего занятия женщина сказала:
— Меня зовут Верой. А как тебя зовут, дорогая? Сколько тебе лет?
— Джейд, — ответила она с набитым ртом. — Джейд Донован, мадам. Через неделю после Рождества мне исполнится семнадцать.