Неотразимое чудовище (сборник)
Шрифт:
— Вы очень хотите увидеть его лицо, Саша? — услышала я голос Мальчевского, доносящийся издалека. — А знаете, вот все они, — он картинным жестом обвел зал, — все они, представьте, тоже этого хотят! Сейчас по их членам бежит сладкая дрожь. А некоторые, извините, что не щажу ваши ушки, испытывают куда больше эмоций, чем когда наша Валерия обнажается. Насилие, деточка моя, возбуждает! Вам очень противно? Я — режиссер не хуже Донатовского, а?
Я кивнула.
— Я так и знал, что вот вам будет противно. У вас слишком приятная мордашка. Поэтому я хотел вас отсюда увести, пока эта мерзость не началась. Может быть, получилось грубо, но вы меня извините, ради бога! По-хорошему, я бы просто надрал уши вашему брату за то, что он вообще сюда вас привел.
— Кто придумал этот ужасный номер? — спросила я.
Он удивленно посмотрел на меня, а потом тихо рассмеялся.
— А вас это очень интересует?
— Да, — кивнула я. — Вы даже не можете представить себе, как…
Фигура на сцене, все еще в затемнении, начинала приближаться к Валере.
— Господи! — прошептала я, чувствуя, как по спине бежит страх, впиваясь в кожу противными коготками. — Да остановите же это…
— Что с вами? — удивился он. — Я не могу. Просто, если вам неприятно и страшно, давайте выйдем из зала!
— Но ведь он же ее убьет! — прошептала я, не отрываясь от этой фигуры в длинном пальто, с белым шарфом. Шляпа была надвинута на самые глаза.
— Это только танец, Сашенька, успокойтесь…
Он взял меня за руку.
— Танец смерти, — проговорила я. — Да остановите же это. Я очень вас прошу. Кто это все придумал?
— А как вы думаете? — спросил он, и в глубине его глаз я прочла ответ, от которого, честно говоря, мурашки забегали по моей коже с удвоенной силой.
Ведь тот, кто придумал этот танец смерти, и был тем, кого я искала!
Тот, кто это придумал, и был — убийцей…
Его руки уже лежали на Валериной шее.
Я схватила Мальчевского за руку.
— Между прочим, мне больно, — сказал он.
— Простите, — буркнула я, обнаружив, что впилась в его ладонь ногтями.
Что-то надо было делать!
Эльвира тем временем пошла к выходу. Ее лицо в темноте казалось неестественно бледным. Я без труда догадалась, что мою бедную подругу страшное зрелище довело до приступа тошноты. Меня тоже подташнивало, и перед глазами снова начали скакать чертовы «сигнатюры» — первый признак надвигающегося обморока.
Руки отпустили горло Валеры. Человек в пальто встал и пошел вслед за Эльвирой.
— Нет, — вырвалось у меня.
— Саша, куда вы?
Ларчик и Пенс двинулись следом за фигурой в пальто.
— Да что с вами, Саша!
Я вырвалась из рук Мальчевского и пробормотала:
— Это придумал Федор, ведь так?
— Нет, что вы! — растянул Мальчевский губы в улыбке. — Нет, он бы не смог. Не так умен…
— Но ведь играть-то он это может?
— Есть актеры и режиссер, — рассмеялся он. — И спектакль ничего не значит — только сцена. Только актеры… Весь мир — театр.
— Где один человек соглашается на роль насильника…
— Никто другой не согласился, — сказал Мальчевский. — Никто не осудит актера за его желание сыграть главную роль хотя бы в одноактной пьесе…
— Вызовите милицию, — бросила я Мальчевскому. — Пожалуйста, быстрее!
Я побежала вдоль столов, не обращая внимания на выкрики и ворчание увлеченных действием зрителей.
Накинув на плечи куртку, я выскочила из этого «Морте-кабаре».
На улице было пусто и холодно.
Я осмотрелась.
Ни-ко-го…
Я не могла понять, куда они подевались!
Наконец услышала тихий вскрик из подворотни. Рука машинально опустилась в карман. Черт возьми, там лежал только мой игрушечный пистолет! Надо же было все так перепутать!
Однако я не имела времени на страх, поэтому рванулась в подворотню.
Там никого не было! За женский всхлип я приняла мяуканье бездомного кота, который сидел, вперив влюбленный взор в сторону освещенного окна. Видимо, там жила красавица кошка…
От досады я махнула рукой. Похоже, я рванула не туда. Да и вообще, с чего я взяла, что Эльвира выскочила на улицу? Она могла броситься в дамскую комнату, если уж на то пошло! Это я, когда мне плохо, стараюсь вырваться на воздух, а Эльвира может делать все по-другому.
Тихие шаги заставили меня обернуться.
— Ну-с, моя девочка, — услышала я вкрадчивый голос. — Вот мы и остались одни! И теперь нам с вами никто не помешает продолжить нашу приятную беседу!
Я стояла, и мне ужасно хотелось разреветься от страха и бессилия. Мой игрушечный револьвер был направлен прямо в его «респектабельный» живот, но какой был толк от этой великолепной игрушки?
Разве что попробовать ударить этого гада по лбу!
— Я закричу, — предупредила я.
Он улыбнулся. Он продолжал идти, все ближе и ближе подходя ко мне, и, судя по его улыбочке, вряд ли наше сближение окажется для меня безболезненным!
— Хотите услышать историю о рыжей девушке, — спросил он. — Знаете, она поступила очень глупо, оставив меня. Ей не нравилось, как я с ней обращаюсь. Поэтому эта дуреха выбросилась из окна… А мне так плохо без нее!
Я не могла определить, был ли звук, вырвавшийся из его горла, рыданием или, наоборот, смехом, но от него мои ноги стали ватными!
— Я выстрелю, — сказала я.
— Удивляюсь, почему ты не сделала этого до сих пор, — рассмеялся он. — У меня есть точно такой же пистолетик. Он стреляет, это верно, но такими смешными присосками вместо пуль. Не думаю, что я боюсь этого…
Теперь, когда он подошел ко мне достаточно близко, я видела его глаза.
Они были… как бы это поточнее выразиться? Не пустыми, нет! Наоборот. И совсем не безумными. Просто у меня создалось ощущение, будто в этих глазах собралось такое количество омерзительной гнили, что ею начинает пахнуть вокруг.