Неотвратимость
Шрифт:
— Врете! Вы врете! Откуда вы знаете? — И тихо-тнхо: — Вы откуда знаете?
— Хотите, он сам скажет это?
— Нет! Не надо! — И совсем потерянно, по-настоящему плача: — Ему сказали, что я… что я?
— Ничего ему не сказали. Придет время, сами объясните.
— Никогда…
— Вы Костю не любили?
— Что уж теперь?.. Наталья Константиновна, прошу, не говорите Косте, никогда не говорите! Он меня с самого начала за порядочную принимал…
— Что же вам обоим мешало?
— Подождите, я сейчас, я сейчас…
Она плакала, уронив лицо в скрещенные на столе локти. Дать ей воды? Не надо. Пусть плачет. Тяжело
— Откуда знаете, что цветы приносил?
— Роза Черказия говорила, подруга ваша.
— А она знает, что?..
— Нет, зачем же.
— Где сейчас Костя?
— У него каникулы, уехал в Сибирь с другими студентами, на стройку. Может быть, надеялся вас найти?
Валя притихла, замерла. Потом распрямилась рывком, отерла мокрое лицо.
— Пишите! Ладно! Знаю я Гурама! Будь они прокляты!
— Кто они?
— Гурам. И Леонтий Ионович. Чего глядите? Не знали про него? Ладно, все равно пишите! Они друг друга ненавидят, а я их любить и беречь должна! Нет уж!..
— Да кто он, этот Леонтий Ионович?
— Есть тут такой. Пишите.
11
Привык ли Гурам к своему положению, родной ли абхазский воздух подействовал, только выглядел подследственный бодро, посвежел, щеки выбриты. Со следователем — как со старым уважаемым знакомым. С видом давно раскаявшегося бьет себя в грудь, таращит сверхчестные глаза, клянется, что да, немножко виноват — соблазнила его та девушка, Ивлева. Такая красивая девушка, скажи?!
— Значит, продолжаем играть в подкидного дурака, Адамия? Не довольно ли?
— Слуш, я честно подкинул вам козырную даму! Что еще хочешь?
— Не приму. Ивлева не козырная дама. Кончайте игру, все равно проиграете. Вы и ваши партнеры без козырей.
— Какие партнеры?
— Ваша дама — Валентина Красилова. Но и она не козырная.
Ай да Адамия — глазом не моргнул! Ясно: в камере научили — не сознавайся ни в какую.
— Какой Валентина? Немножко ездил, женщин имел — про какую Валентину спрашиваешь?
— Можем и уточнить. Идя навстречу пожеланиям любознательного гражданина Адамия, устроим очную ставку.
— Пожалуйста! Сижу, давно женщин не вижу,
— Верно, с самого Красноярска не виделись. Как же вы ее в Красноярске упустили, а? Признались бы добровольно, Адамия. Чистосердечное признание, как указано в законе, является смягчающим…
— Э, кому оно смягчило… правду говорю — а толку?
— Пока правды от вас не слышно, Гурам Дмитриевич, два года назад, когда ревизия обнаружила у вас крупную недостачу, вы внесли всю сумму. Откуда взяли деньги?
— Не растратил, нет! Себе брал, машину купить хотел. Ревизия пришла, говорит: нечестно делал, Гурам, тебя тюрьму посадим, Гурам. Я подумал: буду в тюрьме сидеть — зачем тогда машина? Все деньги брал, в кассу отдавал. Стыдно теперь, ах!.. — Адамия подергал себя за ворот, ударил кулаком в грудь. — Мне стыдно! Такое плохое дело получилось! Что теперь сделают? Дорогой, дай воды, пожалуйста! Сердце болит, голова болит… Пусти в камеру, совсем больной стал!:
— Наташа, пора устроить им очную ставку. Гурам обнаглел, сидя в общей камере. Видимо, на что-то надеется, верит в надежность сообщников, кто бы они ни были. Очная ставка с Красиловой сделает его откровеннее.
— Не рано ли? Представь, вдруг Красилова откажется от своих показаний? Увидит Гурама, струсит да и заявит: наговорила, мол, под настроение. Не забывай, она воровка, всего ждать можно. А фактов у нас никаких, кроме этих ее показаний. Нет, очную ставку рано. Лучше присмотрись к завмагу Чачанидзе.
— Какое отношение имеет Чачанидзе к делу?
— А все-таки проверь. Майор Хевели по моей просьбе представил на него оперативные данные. Порочащих фактов вроде бы никаких. Магазин постоянно выполняет план, ревизии проходят гладко, сам Чачанидзе на хорошем счету, общественник, добрый семьянин— ему приходится ухаживать за больной женой. В молодости был ювелиром. И вот первое, пожалуй, единственное пятнышко в его безупречной биографии: десять лет назад судим за незаконный сбыт ювелирных изделий. Срок получил большой, освобожден досрочно. К ювелирному делу возратиться не захотел, а стал торговым работником. Впрочем, есть и второе пятнышко. Правда, недоказанное. Три года назад здесь судили одного следователя-взяточника. Не часто, но проникают и к нам такие. И вот когда вели следствие по делу о взятках, то двое свидетелей заявили, что видели в бумагах того прохвоста-следователя материал на Чачанидзе — по поводу опять-таки «левой» торговли сувенирами. Заявление свое те свидетели ничем не могли подтвердить, так как в изъятых документах Чачанидзе нигде не упоминался, а обвиняемый отрицал что-либо подобное. Как видишь, немного. Но Красилова назвала завмага вместе с Адамией как афериста — это уж не пустяк.
— Ты добилась от Красиловой?..
— Кое-что добилась. Но если откажется? Нужны факты.
— Наташа, давай им очную ставку! Факты никто не принесет нам готовенькими…
— Может быть, принесет.
— Кто?
— Да опять же майор Хевели. Красилова назвала еще некоего Багдасарова из Гудауты, работавшего прежде на колымских приисках. Из Магадана известили: они там, исходя из наших сообщений, держат под наблюдением приискового ловкача. Майор Хевели адрес Григоряна им отправил. Искать будут. Дома-то его нет.
12
На Гудауту пролился хлесткий веселый дождь. Пролился, прогрохотал раскатистой грозой и умчался разгонять пляжников в Пицунде. А Гудаута отряхнулась ветерком и, свежая, умытая, заулыбалась солнечными каплями на ветвях.
Симон Багдасаров обходил лужицы, Стараясь не мочить, не пачкать новых лакированных полуботинок, обкодил сторонкой и деревья, роняющие капли на асфальт. Шел Симон, посвистывал. Легко дышится после грозы.
Пришел Багдасаров в милицию, заглянул в открытую дверь паспортного стола. Тут сидел за своим столом паспортный начальник. И с ним посетитель, наверно. Круглолицый, с черными усиками бабочкой. Курили они, болтали о погоде, «Боржоми» пили.
— Заходи, — помахал паспортный начальник.— Что хочешь?
— Ничего не хочу, — ответил Багдасаров, входя. — Узнать пришел, что милиция хочет. Участковый сказал: Симон, у тебя с пропиской непорядок, зайди в паспортный стол.
— Очень хорошо, дорогой, что зашел. Так какой у тебя непорядок?
— Откуда знаю? Ты начальник, смотри, вот паспорт. Старая прописка есть, новая прописка есть. В чем дело, начальник?
— Ты тот Багдасаров, который недавно дом купил и переехал?
— Купил, переехал, все бумаги оформил, прописку сделал. Что еще нужно, скажи?