Неотвратимость
Шрифт:
Красилову по характеру преступления можно бы отнести к последним. По внешнему виду и поведению — к первым. И Чепраков сказал:
— Смотрю на вас, и не верится, что чемодан вы украли. Нет ли тут какого недоразумения?
Взглянула и тотчас опустила взгляд.
— Какое же недоразумение? Я действительно… взяла сумку и чемодан. Да ведь я уже рассказывала тому, другому следователю.
— Зачем вы… взяли?
Светло-русые, некрашеные, вьющиеся волосы легкой пушистой волной закрыли склоненное, пылающее лицо.
— У меня не было
— Как же вы пустились в дорогу без денег?
— На дорогу я скопила немного денег, но… Я говорила следователю… Все потеряла, и паспорт, и деньги. Может быть, украли. Все, что у меня было…
— Куда вы летели?
— Сюда в Красноярск.
— Здесь есть родные, знакомые?
— Никого. Слышала, что хороший город. Хотела устроиться работать…
— Вы жили и работали на юге, в Сухуми. Чем же привлекла Сибирь?
— Родом я уралка, мне здесь привычнее.
— Почему же не на родину? Вы ведь из Свердловска?
Не ответила, только отрицательно мотнула головой, так что волосы взметнулись венчиком.
— Летели в Красноярск, хотели здесь жить. Так?
— Да.
— Для чего же купили билет до Магадана? На 30 июня?
— Что вы, не покупала никакого билета. Я летела в Красноярск.
— С кем?
— Одна.
— Вы говорите правду?
— На что мне билет, если ни паспорта у меня, ни денег?
— Подумайте, Красилова. Вы ведь понимаете, что не только в вас тут дело.
— О чем вы? Я хотела обокрасть добрую, славную женщину, сожалею об этом… На колени бы перед ней встала, чтобы простила меня! Поверьте, так мне за себя… Обидно. А вы про билет какой-то. Я все рассказала, и тому следователю и вам. Судите, что уж… Не думала, что еще раз придется в тюрьму. — Отвечала покорно, как будто искренне. Двадцатилетняя красивая девушка — воровка-рецидивистка. Странно все-таки.
— Ну хорошо, давайте оформим протокол.
Он писал и задавал вопросы, по-разному их формулируя. Пытался исподволь вызвать Красилову на откровенность. Она отвечала охотно, терпеливо повторяя все то же. Подписала, даже не прочтя толком. Оставалось только провести опознание по фотокарточкам. Пригласили понятых из числа вольнонаемной хозслужбы изолятора.
— Красилова, перед вами пять фотографий. Посмотрите внимательно. Знаком вам кто-либо из них?
Ее глаза скользнули по мужским фотографиям. Чепракову показалось, что на фото Адамии она чуть задержала взгляд.
— Нет, никого не знаю.
— Посмотрите еще.
— Не знаю, — сказала и отвернулась. И опять показалось Алеше, что в ее «не знаю» еле заметно прозвучала нотка то ли брезгливости, то ли… Показалось?
Вечером он звонил в Читу.
— …Наташа, ты меня слышишь? Все поняла? Да, Красилова отрицает… Да, отрицает. Но я чувствую, на сто процентов уверен, что она с Гурамом знакома! Ты слышишь? Чувствую!
— Не кричи, слышу. Ты можешь доказать их связь убедительно? Не чувствами, а фактами? Чувство — не вещественное доказательство. Возвращенный билет — этого мало. По крайней мере, на данном этапе. Ты вот что, ты давай возвращайся. Полковник докладывал в Москву. Пока что дело оставили за нами. Нет, в Магадан не полетим. Я отослала магаданцам копии наших материалов, они занимаются этим делом на месте, будут держать с нами связь. Адрес Григоряна просили сообщить. А нас посылают в Сухуми. Адамию этапируют туда же. Алеша, срочно возвращайся в Читу!
8
Майор Хевели вспотел — не от жары, они тут к жаре привычные, — вспотел от дипломатической миссии.
— Подожди, генацвале, не клади трубку, пожалуйста! Дорогой друг, самый лучший друг, сделай очень хорошее Дело — дай два одноместных! Понимаю, генацвале, — у нас сезон, приезжих много, гостиница не резиновая. Все понимаю, дорогой, за это дай два одноместных! Слушай, когда ты попадешь к нам в тюрьму, тебе будет самая лучшая камера, клянусь! Не попадешь? Ты молодец, ты умный человек, клянусь! Ты Умный человек и устроишь моим приезжим коллегам Два одноместных номера. Один двухместный не пойдет.
Потому что один приезжий мужчина, другой приезжий женщина. Нет, не муж и жена. Нет, жениться не хотят. Я сказал, два одноместных!
Никто из администрации отеля решительно не допускал, что может когда-нибудь воспользоваться гостеприимством тюремной камеры! И все же два одноместных номера — которых нет и не предвидится! — каким-то образом нашлось. Майор Хевели гордо распростер руки над планом города:
— Устраивайтесь! Черное море и сухумский угрозыск к вашим услугам!
Они пошли в гостиницу «Абхазия».
— Вот видишь, Алеша, начало удачное. Жаркое солнце, теплое отношение местных товарищей…
— И прохладное море!
— Нет, горячая работа.
— Товарищ начальница, а как же море? Если сегодня не искупаемся, потом некогда будет! Кроме того, мы с дороги, и купание — элементарное требование гигиены.
— Удивляюсь, Алеша, как тебе не удалось разговорить Красилову. Ведь есть у тебя дар убеждать.
Чепраков виновато кашлянул.
— Красилову-то я не на пляж приглашал… А у тебя, Наталья, дар чисто женский — подпускать шпильки.
Прописались в «Абхазии». Оставили вещи и по набережной Руставели поспешили на пляж, заполненный до отказа купальщиками.
— Так и быть, отдохнем авансом. Чтобы уж потом не манили прохладные волны. И с утра, Алеша, я — к жене Гурама, ты — в магазин, где работала Красилова. Смотри, смотри! Как оно красиво! Море!
Директор универмага, седой и лысый абхазец, усадил Чепракова в кресло, угостил сигаретой «Колхида».
— Красилова недолго у нас, месяца три, работала. Ничего плохого сказать не могу. Знаю, что из колонии. Но хорошо работала, честно. Девушка молодая, красивая, покупатель к ней шел. Как приняли на материальную ответственность? Уважаемый человек просил за нее, тоже завмаг, Леван Ионович Чачанидзе.