Неожиданная Россия
Шрифт:
Крымская война с коалицией Запада вновь повысила рекрутские наборы. В 1853 году в армию забрали 128 тысяч, в 1854 провели аж три набора – 483 тысячи рекрутов. В 1855 году набрали еще 188 тысяч. Набирали по 50–70 человек с каждой 1000 «ревизских душ», то есть пропорция набора была в три раза тяжелее, чем в 1812 году (когда, напомним, с 1000 душ брали максимум по 16 человек).
Таким образом в ходе Крымской войны за три года забрали в армию 799 тысяч человек.
От «рекрутчины» к всеобщему призыву
После Крымской войны следующие семь лет, с 1856 по 1862 годы, наборы рекрутов в России вообще не проводились – эта льгота для простого народа была объявлена коронационным манифестом императора Александра II.
За это время, в 1861 году, отменили крепостное право, что фактически ликвидировало социальные основы «рекрутчины». Одновременно в среде русских военных появлялось всё больше мнений за введение какой-либо альтернативы рекрутскому призыву. Во-первых, «рекрутчина» вынуждала государство и в мирное время содержать огромную профессиональную армию, что была крайне дорого даже для большой Российской империи. Во-вторых, система рекрутских наборов позволяя успешно комплектовать регулярную армию в ходе «обычных» войн, но из-за отсутствия обученного запаса не позволяла быстро увеличить численность войск в ходе большой войны типа наполеоновской или крымской.
Всё это вынудило генералов Александра II на протяжении десятилетия после отмены крепостного права разрабатывать многочисленные проекты изменений и альтернатив рекрутской системе. Так ещё в 1859 году срок солдатской службы в несколько приёмов сократили до 12 лет.
Однако инерция огромной системы была велика и рекрутские наборы продолжились. В 1863 году, из-за восстания в Польше и ожидавшегося вмешательства западных держав, было произведено два чрезвычайных рекрутских набора, по 5 человек с тысячи душ. Тогда забрали в армию 240778 человек.
Дальнейшие рекрутские наборы производились ежегодно по 4–6 человек с тысячи душ. Эти наборы давали от 140 до 150 тысяч рекрутов в год. Всего же за последнее десятилетие существования рекрутской повинности с 1863 по 1873 годы забрали в армию свыше миллиона человек – 1323340 рекрутов.
Окончательно рекрутскую повинность в России отменили лишь тогда, когда большая война в Западной Европе продемонстрировала, что призывная система срочной службы в сочетании с появившимися железными дорогами позволяет в мирное время отказаться от постоянного содержания большой профессиональной армии без заметного ущерба боевому качеству. В 1870 году быструю мобилизацию прусской армии на войну с Францией лично наблюдал находившийся в Германии российский министр внутренних дел, фактический глава правительства Пётр Валуев.
Увиденная мобилизация, её продуманная молниеносность и быстрый разгром Франции произвели на русского министра большое впечатление. Вернувшись в Россию, Валуев совместно с главой военного ведомства Дмитрием Милютиным подготовил аналитическую записку для царя: «Безопасность России требует, чтобы её военное устройство не отставало от уровня вооруженных сил её соседей».
В итоге власти Российской империи решили полностью отказаться от существовавшей со времён Петра системы рекрутского набора. 1 января 1874 года появился царский манифест, вводивший вместо «рекрутчины» систему срочной службы и всеобщей воинской повинности: «Новейшие события доказали, что сила государства не в одной численности войска, но преимущественно в нравственных и умственных его качествах, достигающих высшего развития лишь тогда, когда дело защиты Отечества становится общим делом народа, когда все, без различия званий и состояний, соединяются на это святое дело».
Глава 47. Самоубийство царского банкира
Императрица Екатерина II и банковская коррупция
Царица Екатерина II первой в русской истории прибегла к займам у иностранных банкиров. Две победоносных войны с Турцией, освоение Крыма и Новороссии, раздел Польши – всё это требовало чрезвычайных расходов. Уже к 1784 году общая сумма долгов Российской империи голландским банкирам составляла 17 млн. золотых гульденов или 9 189 189 руб. 18 коп. Только выплата процентов по этим займам достигала почти 400 тыс. руб. ежегодно.
С учетом столь внушительных сумм, становился принципиальным обменный курс российского рубля на европейском рынке. В те годы он колебался от 35 до 40 стиверов (голландская серебряная или медная монета) за рубль. И ответственный за расходование государственных средств генерал-прокурор Александр Вяземский, один из самых доверенных чиновников Екатерины II, разработал сложную схему, которая позволяла царской казне при выплате внешних долгов значительно сэкономить, меняя русские рубли на голландскую монету по более выгодному курсу.
Для этих целей требовалось заблаговременно делать наличные и безналичные переводы в разные банки Европы. Такие переводы выполнялись через петербургского банкира Ричарда Сутерланда. Сын шотландского кораблестроителя, некогда приглашённого на русскую службу, Сутерланд родился и жил в столице Российской империи, долгие годы являясь придворным банкиром Екатерины II. Именно он осуществлял все зарубежные переводы в интересах российского государства, для чего имел корреспондентские счета в самых надёжных банках той эпохи: у банкиров Бетманов во Франкфурте, у финансиста Мартина Дорнера в Гамбурге, у банкирских домов Фреге и Кo в Лейпциге, Фриз и Кo в Вене и Шён и К° в Стокгольме.
Благодаря игре на обменном курсе рубля генерал-прокурору Вяземскому и банкиру Сутерланду в 1784-86 годах удалось сэкономить при выплате внешних долгов значительную сумму, скрупулёзно подсчитанную царскими бухгалтерами – 517 576 руб. и 86 с четвертью копеек. Екатерина II даже наградила своего придворного банкира наследственным баронским титулом.
Сутерланд занимался и такой ответственной операцией, как перевод многомилионной турецкой контрибуции из Стамбула в банки Голландии. Трансферы шли через счета банкира в Вене, Венеции, Марселе и Ливорно. Однако в последующие годы придворный банкир, пользуясь заслуженным доверием высших властей и многомиллионными суммами, проходившими по его счетам, начал путать казённый интерес с личным.
Как позднее выявило следствие, к 1791 году задолженность Сутерланда перед государством составляла 2 911 395 рублей 14 копеек. При этом значительная часть этих средств была роздана в долг самым высокопоставленным лицам – от князя Потёмкина или крупнейшего промышленника Демидова до наследника престола, будущего императора Павла I. Любопытно, что расследованием коррупционных схем придворного банкира занимался поэт Гавриил Державин – сегодня он больше известен как выдающийся литератор XVIII столетия, но в реальности был опытным и заслуженным государственным деятелем.